Широкая сибирская равнина, по степной высокой траве на лошади скачет девушка. Она сидит без седла, по-мальчишечьи цепко обхватив голяшками бока лошади. Вот она подъезжает к небольшой, но глубокой, прозрачной речке и с ходу - в воду. Поначалу лошадь лениво цедит воду сквозь зубы, потом идет дальше и все дальше на быстрину. И вот уже плывет, вытянув голову и прядая ушами.

Муся стоит на ее спине, держась одной рукой за повод.

Когда лошадь, уже по колена в воде, выходила на другой берег, откуда-то из-за кустов рванулись к ней с лаем две рослые лохматые собаки. Лошадь шарахнулась в сторону, а Муся, все еще стоявшая на ее спине, упала в воду.

- Долой, долой, говорю! Фьють-тю! - кричал на собак, подбегая к девушке, парень лет восемнадцати.

Собаки, замахав хвостами, смущенно отошли, лошадь остановилась на берегу и стала щипать траву, а девушка, сердитая и мокрая, чуть не плача, кричала на парня:

- Распустили тут целую псарню!.. Бросаются как бешеные! Если не умеете воспитывать собак, так держите их на цепи.

- Это не мои собаки. Пастушьи.

- А вы кто такой?

- Здрасьте! Я же к отцу вашему приехал с группой практикантов из Курганской лесной школы.

- А почему же вы здесь, а не в питомнике? - строго спросила Муся.

- Ого! Да ты прямо как управляющий допрашиваешь.

- Во-первых, не ты, а вы...

- Ишь ты как строго! А вы сами почему не в питомнике, господин управляющий?

- А я пригнала лошадь попоить да выкупать... Мне дядя Федот доверяет.

- А нам Иван Николаевич доверил земли изучать в пойме... И грунтовые воды.

- Тогда другое дело...

- И вы разрешаете? - усмехнулся парень.

- Не смейтесь, пожалуйста. Из-за ваших паршивых собак я все платье намочила. Как я теперь домой покажусь?

- А мы его высушим. Я для вас вот здесь костер разложу. И пока вы будете обсыхать, мы уху сварим. Так что пообедаете с нами.

- Вы рыбы наловили?

- Нет, я только еще собираюсь.

- А откуда вы знаете, что она сразу так и полезет к вам в сеть?

- Нет у меня сети.

- И вы хотите удочкой так вот с ходу поймать на уху?

- И удочки нет у меня.

- Чем же вы будете ловить, рубашкой?

- Острогой... - Он подошел к тальниковому кусту и достал оттуда трезубец, насаженный на длинный тонкий шест.

- Этой штукой ночью бьют, с подсветом, - сказала Муся.

- А я и днем умею.

- Как это?

- А вот так, смотри...

Он скрылся за кустом. Через минуту, стоя в маленькой долбленой лодке, отталкиваясь прямо острогой, он вышел на стремнину и замер в напряженном внимании. Лодка тихо скользит по воде, парень стоит, замерев, глаза устремлены в воду, в согнутой руке острога, как гарпун. Вдруг бросок, промелькнувшая в воздухе острога - и вот уже бьется на поверхности реки, поблескивая белым брюхом, пронзенная острогой нельма. Парень берет со дна лодки весло, подгребает и снимает нельму.

- Видала? - показывает он Мусе.

- Здорово! - восхищенно произносит она. - Как вас зовут?

- Меня? Василий, Силантьев...

- А меня Муся.

- Слыхал.

Костер на берегу реки. Двое молодых парней и Муся едят уху. Муся уже успела обсушиться.

- Кто же вас выучил так бросать острогу? - спрашивает Муся.

- Дядя Аржакон, - отвечает Василий.

- Кто, кто? В жизни не слыхала такого имени.

- А между прочим, про него сам Пушкин написал, - сказал Василий.

- Где это? Не помню.

- Ну как же! "И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий тунгус..." Так вот тот самый дикий тунгус и есть мой дядя. Правда, он теперь уже не дикий, а совсем прирученный. Домашним стал.

- А почему вы не похожи на тунгуса?

- Почему нет? Немножко есть такое дело. - Он приставил пальцы к вискам и растянул глаза.