|
- Я голубой. - А? Э... Слышь, кореш, может, мы лучше пешочком? - Чепуха. Мы еще не так далеко от Хаткара и его головорезов, чтобы испытывать судьбу. - Ну, это как посмотреть. Да и ни к чему тебе, босс, надрываться, таская нас на горбу. Нам бы не хотелось причинять тебе неудобства. - Выдр, сдается мне, это ты испытываешь неудобства. - Кто, я? Да что ты! Я просто... - Чем ты недоволен, а, Мадж? - вмешался Джон-Том. - Мне казалось, ты рад случаю дать отдых своим драгоценным лапкам. Жеребец хмыкнул. - Расслабься, выдр, ты не в моем вкусе. - И добавил мечтательно: - Вот если б ты был першероном, или клейдесдалем, или на худой конец англичанином... - Если тебе так хочется бояться, вспоминай про Хаткара, - предложил Маджу Джон-Том. Совет пошел впрок, однако выдр то и дело оробело косился на жеребца. Впрочем, его смущение вскоре развеялось при звуках далекого грома. А может, то был яростный рев. Родителям Шелковинки заплатили за ее услуги авансом. Джон-Том как в воду глядел: Хаткар не отважился идти на штурм сильно укрепленного селения ради своих денег. И не на ком было ему сорвать злость, пока он не узнал, что девчонка действительно сделала все, от нее зависящее, и заслужила не наказание, а награду. Она так и не получила вожделенных сластей, зато на зависть подружкам могла безбоязненно ждать зимы, кутаясь в новенький волчий тулуп. Ближе к вечеру путники разбили лагерь. От жаркого, спасенного Маджем с риском для собственной жизни, почти ничего не осталось, но Розарык вскоре принесла еды на всех. Дром довольствовался лепестковыми педальками с ближайшей лужайки. Каждый голубовато-розовый цветок, когда его жевали, издавал свою особенную музыкальную ноту. Мадж ужинал рядом с Джон-Томом. - Приятель, тебя это не беспокоит? - Нет... А что меня должно беспокоить? Мадж кивнул в сторону единорога. - Он. Джон-Том уплетал вкуснейший, сочнейший, ароматнейший бифштекс. - Он уже спас нам жизнь и, может, еще не раз спасет. А его сексуальные предпочтения, сказать по правде, нисколько меня не волнуют. На Голливудском бульваре таких, как он, пруд пруди. - Ладно, может, ты и прав. А знаешь, я его с самого начала раскусил, еще когда он этак ненавязчиво подкатился к нам из леса. Дром услышал эти слова и изрек с достоинством, вскинув голову: - Выдр, я не подкатился. Я снизошел. - Он перевел взгляд на Джон-Тома. - Значит, прежние твои помощники могут тебя обскакать и унести из Кранкуларна все лекарства? - Надеюсь, этого не случится, хотя чем черт не шутит. Они украли мою карту. - Подумаешь, потеря. Не горюй. - Жеребец захрустел пучком фиолетовых ормодов с лепестками, отливающими аметистовой эмалью. Перетираемые зубами единорога цветы гудели. - Я знаю дорогу. - Нам говорили, будто Кранкуларн передвигается. - Только в чьем-то воображении. Это слухи, а распускает их тот, кто пересекал город, но даже не подозревал об этом или ходил вокруг него, как слепой. Вот и сочинил, будто Кранкуларн перемещается. Вовсе он не перемещается, просто разыскать его бывает нелегко - надо очень захотеть. |
