|
— Что у вас в свёртке? — спросил сержант, возвращая парню документ. Ундер широко улыбнулся: — Оружие. — Какое? Тон Федосеева не изменился, остался спокойным, но его правая рука мягко легла на рукоять пистолета. Теперь полицейские стояли примерно в одинаковых позах. Патрульные служили не первый год и прекрасно знали, что иногда дружелюбный ответ становится прелюдией к перестрелке. Но не в этот раз. — Что за оружие? — Сейчас покажу. Витольд тоже оказался опытным, во всяком случае, в общении с полицией. Не делая резких движений, он поставил сверток одним концом на пол и поинтересовался: — Можно достать другие документы? — Медленно, — разрешил Федосеев. — Я знаю правила. Ундер двумя пальцами оттянул полу куртки, показав патрульным, что под ней не прячется кобура, а затем вытащил из внутреннего кармана маленькую книжечку в кожаной обложке. — Это удостоверение члена военно исторического клуба «Московские Рыцари». В него вложена лицензия полицейского управления. Я имею право хранить и перевозить холодное оружие. Если хотите, могу показать паспорта на те клинки, что у меня с собой. — Нет необходимости. Федосеев пролистал книжечку, протянул её Ундеру и совсем другим, по настоящему дружелюбным, тоном спросил: — Так что в свёртке то? Руку с пистолета он убрал. Его напарник — тоже. — Сабли, — ответил Витольд. — Настоящие? — Конечно. — Посмотреть можно? Ундер пожал плечами, присел на корточки, развязал стягивающие сверток ремешки и развернул брезент. — Вот. — Они в ножнах, — разочарованно протянул полицейский и, проведя пальцем по украшенной причудливой гравировкой гарде, поинтересовался: — Старинные, что ли? — Старинные, — подтвердил Витольд. — Дорогие? — Не дешёвые. — И ты ими… э э… — Полицейский никак не мог подобрать нужного слова. — Фехтую, — подсказал Ундер. — Они дорогие, но я ими фехтую. — Сломать не боишься? — Они созданы для боя, — тихо ответил Витольд, завязывая сверток. — Без него клинки умирают. Федосеев не нашёлся, что сказать. Зато его напарник, который не проявил особого интереса к старым саблям, кивнул на шрам: — В клубе заработал? — Да. — И продолжаешь фехтовать? — Мне нравится. — Когда лицо режут? Ундер поднялся на ноги, поправил рюкзак и посмотрел на полицейского… не угрожающе, не агрессивно, но так, что тому снова захотелось положить руку на пистолет. — Я мастер спорта по фехтованию и кандидат в сборную России, — негромко сообщил Витольд. — ОК, парень, — примирительно произнес Федосеев. — Мы не хотели тебя обидеть. Можешь идти. Для большинства из нас московское метро — просто транспорт, довольно быстрый и достаточно удобный. Кто то пользуется им постоянно, кто то от случая к случаю, а некоторые при упоминании о подземке презрительно кривят губы. Но вряд ли в огромном мегаполисе можно отыскать хотя бы одного человека, который бы никогда не спускался по эскалатору и не мчался в трясущемся вагоне по мрачным тоннелям большого города, не пересекал московские пещеры из конца в конец. Большинство из нас не задумывается, что метро — часть нашей жизни. И уж совсем немногие понимают, что для некоторых подземка и есть жизнь, а точнее — центр их личной вселенной. Их солнце — электрические лампы и фонари поездов, их небо — бетонные своды, а горизонт — выложенные плиткой стены. Их тишина — шум, а покой — несколько часов без пассажиров, когда по станциям проносятся ремонтные и грузовые составы. |
