Смирнов, постанывая от напряжения, тоже поднялся. Был он на полголовы выше генерала – шагнул, развернулся: колченогий, неуклюжий – пожилой с излишним весом мужик. Мужик мужиком.

– Ты все свои карьерные годы по математическим формулам в сферах воевал, а я с сорок второго на земле воюю. И еще: ты, как всякий гордый дурачок из конторы твердо убежден, что всю Россию за яйца держишь, что ты всюду в нашей стране хозяин, так вот фуюшки, хозяева здесь мы! – за время монолога Смирнов окончательно пришел в себя и закончил сугубо по-деловому. – Сколько с тобой было? Включая тех, что дырки закрывали? Девять?

– Девять, – устало подтвердил генерал Дима.

– Трое, значит, здесь, – Смирнов кивнул на топь. – Четверо, что нас в бутылке закупоривали, у подполковника Махова, восьмой, надо полагать где-нибудь под кустами спеленутый отдыхает, а девятого я прикончил, генерал. Извини, другого выхода не было. Или я его, или он меня.

– Куда вы меня сейчас? – спросил плейбой Дима.

– На шикарный ужин по поводу удачной охоты, – не то в шутку, не то всерьез ответил Смирнов.

По-осеннему быстро смеркалось. Идти не прячась, не торопясь тореной тропкой – одно удовольствие.

– Я год назад у топи табличку поставил в память о дружке своем, которого вот эти, – Кузьминский многообещающе посмотрел на генерала Диму, – пьяного за руки, за ноги в топь закинули. Нет таблички уже. Кому она понадобилась?

– Для егеря табличка твоя – непорядок. Крест надо было ставить. А закинули твоего приятеля не эти – другие злодеи. Много развелось злодеев, Витя.

Увиделся охотничий городок, и тотчас из боковых зарослей с обеих сторон тропы – возникли Коляша и Сырцов: на всякий случай в лесу страховочно вели троицу.

– Складный какой, – уважительно отозвался о генерале Сырцов, а Коляша по простоте душевной возразил:

– А перед нашим стариканом – говно на палке.

– Это кто же старик? – нарочито строго поинтересовался Смирнов.

– А вы знаете, – быстро заговорил, отмазывая промашку, Англичанин, что двадцативосьмилетнего Ленина соратники стариком звали. И еще помните у Лермонтова: "Старик, я слышал много раз, что ты меня от смерти спас. Зачем?"

– Зачем? – грозно переспросил Кузьминский.

– Так в стихе написано, – упавшим голосом сообщил Коляша.

– Ну в общем, смягчил про старикана, – признал Смирнов. Они подходили к площади. – Неудобно как-то здесь в браслетах, выбивается из респектабельного стиля. Если я их сниму, генерал, брыкаться не будете?

– Не буду, – твердо пообещал генерал. – Что это ты все генерал, да генерал? Первый, что ли, генерал на твоем счету?

– Не могу я тебя по имени звать. Противно, – объяснил Смирнов и щелкнул ключом раскрывая наручники. Плейбой Дима с наслаждением потряс поднятыми вверх руками и с живостью огляделся. Уютная площадь среднеевропейского городка: хорошо покрашенные фасады с кокетливыми зарослями туи, промытые тротуары, тщательно подметенная проезжая часть и роскошная клумба посредине, на самой высокой точке которой резвился с луком и стрелами Купидон. Понравилось все это генералу очень. О чем и сказал:

– Мило здесь, очень мило. И даже со вкусом, вот что удивительно.

– О тех троих, что в топи, отряхнулся уже? – тихо спросил Кузьминский.

– А ты? – резко обернувшись, вопросом на вопрос ответил генерал.

– А я – нет, – так же тихо признался Виктор.

Через площадь, оживленно беседуя, шли пять человек в камуфлированной униформе. Из охраны, наверное.

Пятеро пересекли площадь и направились к домику поменьше, стоявшему на отшибе.

Смирнов без стука открыл дверь в гостиную.