– О, Господи, – устало проговорила Наталья и вышла. А Казарян аж руками взмахнул:

– Что вы, что вы, Юрий Егорович! Меня интересуют вещи сугубо частного характера.

– Ваше право задавать вопросы, – Юрий Егорович уже совсем успокоился: вернулось столь привычное чувство превосходства. – Мое же – отвечать на них или не отвечать.

Прежде чем спрашивать, Казарян решил рассмотреть собеседника. Первый раз он так близко видел одного из руководителей партии и правительства. Видел он его, конечно, на ретушированных портретах и издали – в президиумах. Но так близко – впервые. Гладкие, чуть одутловатые, привыкшие к массажу и крему, щеки, хорошо отремонтированные зубы, глубоко посаженные карие глазки, брови грустным домиком. Голос тихий, журчащий, на низких регистрах – к такому голосу надо прислушиваться. Вот только "провокация!" кричал высоко, по-бабьи. А, в общем, личико малозначительное и стертое.

Вошла Наталья, поставила на столик бутылку "Джонни Уокера" и миску со льдом.

– Чтоб разговорился.

– Спасибо, зайчонок, – привычно поблагодарил Юрий Егорович, но вспомнил, что она его безжалостно подставила, и поправил себя: – Волчонок.

– Вассисуалий Лоханкин, – сообщила Наталья Казаряну. – Волчица ты, тебя я презираю…

Юрий Егорович на обидную реплику не прореагировал. Да и не хотел он более замечать эту дамочку. Его интересовал Казарян.

– Кстати, а вы – кто?

– Я – Роман Суренович Казарян. Кстати, кинорежиссер. Очень кстати.

– Я слушаю вас, Роман Суренович, – разрешил начать беседу Юрий Егорович и откинулся в кресле, снисходительно ожидая вопросов.

Настырный Казарян не заставил себя ждать:

– Вы знаете такого – Ивана Вадимовича Курдюмова?

– Курдюмов… Курдюмов… – Юрий Егорович делал вид, что вспоминает. – Наш консультант, кажется? Да, он мне известен.

– А род его деятельности? Что – род его деятельности? – не понял секретарь.

– Род его деятельности известен вам?

– В общих чертах. По-моему он работал в международном отделе.

– И по-моему тоже. Но чем он в этом отделе занимался?

– К сожалению, не в моих человеческих возможностях знать: чем конкретно занимается каждый мелкий клерк нашего учреждения.

– Занимался, – поправил Казарян. – И хватит мне лапшу на уши вешать.

– Не понял вас, – предостерегающе заметил Юрий Егорович.

– Сейчас поймешь, – пообещал Казарян, которому надоело галантерейное общение. – Судя по покупкам, которые ты делал в Бельгии, попутно участвуя в работе конгресса рабочих партий, ты довольно активно поклевал из ладошки Ивана Вадимовича. Насколько мне известно, он распоряжался выдачей зеленой наличности страждущим партийным вождям, отправляющимся за бугор.

– Я получал определенные суммы, положенные мне на законных основаниях.

– На законных основаниях положены командировочные в размере 25 долларов в день. А ты только в Бельгии купил себе "Мерседес", который посольство беспошлинно и бесплатно переправило в Москву, и два бриллиантовых колье – одно жене, другое Наташке – по полторы тысячи долларов каждое.

– Ложь! – громоподобно выкрикнул Юрий Егорович.

– Дамские цацки тебе помогал выбирать художник Борька Малков, которому ты за несколько его картинок помог в свое время покинуть нашу любимую родину. Ты ведь у нас коллекционер, ты вон и Наталью приучил. Художники – народ незамысловатый, а если Борьку попрошу я, давний его приятель, он охотно изложит всю эту историю в подробностях хоть в официальных показаниях, хоть на страницах печати.