В следующую секунду Палестрина шагнул в сторону, и в прицеле показалась грудь кардинала Марчиано. За спиной С. захрипел Валера. Не обращая на звук никакого внимания, С. повел прицелом влево. В окуляре появилась белая сутана Льва XIV. На долю секунды перекрестие замерло между глазами Папы Римского, точно на переносице.

Валера что‑то громко выкрикнул. И снова С. никак не отреагировал. Его палец замер на спусковом крючке. Папа Римский, улыбавшийся и махавший рукой собравшимся, сделал шаг и исчез за спиной охранника. А С. вновь повел дулом винтовки, на сей раз направо. Перекрестье остановилось над наперсным крестом Росарио Пармы, кардинала‑викария Рима. Нисколько не изменившись в лице, С. нажал на спусковой крючок три раза подряд, в комнате оглушительно прогремели выстрелы, а находившегося в двухстах ярдах от окна Льва XIV, в прошлом Джакомо Печчи, и всех, кто стоял рядом с ним, с ног до головы обрызгало кровью приближенного советника Папы Римского.

1

Лос‑Анджелес. Четверг, 2 июля, 21 час 00 минут

Голос, записанный автоответчиком, дрожал от страха.

«Гарри, это Дэнни, твой брат… Мне… я не хотел звонить тебе вот так… через столько времени… Но я… у меня просто нет больше никого, с кем можно было бы об этом говорить… Гарри, я боюсь… Я не знаю, что делать… не знаю, чего ждать. Да поможет мне Бог. Если ты дома, пожалуйста, возьми трубку. Гарри, ты дома?.. Наверное, нет… Гарри, я постараюсь тебе перезвонить».

– Проклятье!

Гарри Аддисон нажал на «отбой» своего автомобильного телефона и сразу же на повторный набор номера. В трубке послышалось характерное попискивание, потом тишина, а затем мерные гудки итальянской телефонной сети.

– Ну же, Дэнни, отвечай…

После двенадцатого гудка Гарри положил трубку и посмотрел в окно. Огни встречных и попутных автомобилей, плясавшие перед глазами, действовали на него гипнотически, словно пытались стереть из памяти, где он – а он находился в лимузине со своим постоянным шофером и ехал в аэропорт, чтобы успеть на десятичасовой рейс до Нью‑Йорка.

В Лос‑Анджелесе девять вечера, значит, в Риме шесть утра. Где может быть священник в такую рань? На утренней службе? Возможно, так и есть, и потому он не отвечает.

«Гарри, это Дэнни, твой брат… Я боюсь… Я не знаю, что делать… Да поможет мне Бог».

– Господи Иисусе…

Гарри ощущал полнейшую беспомощность и чувствовал, что и сам близок к панике. Ни слова, ни единого письма на протяжении нескольких лет, и вдруг на автоответчике оказывается запись голоса Дэнни, говорящего странными обрывками фраз. Причем не просто голоса, а голоса смертельно напуганного человека.

Гарри отчетливо слышал звук, с которым Дэнни прикоснулся трубкой к рычагу, почти положил ее, но сразу же голос зазвучал вновь – брат назвал номер своего телефона и попросил Гарри позвонить, чем скорее, тем лучше. Для Гарри это «скорее» измерялось секундами – он позвонил сразу же, как только сел в машину и проверил записи своего домашнего автоответчика. Но Дэнни оставил сообщение двумя часами раньше, в семь с минутами по калифорнийскому времени и в четыре с небольшим ночи по римскому, так что же, черт возьми, могло означать «скорее» для него, тем более в это время суток?

Снова подняв телефонную трубку, Гарри набрал номер своей юридической фирмы в Беверли‑Хиллз. Сегодня там проходила важная встреча партнеров, и можно было кого‑нибудь застать.

– Джойс, это Гарри. А Байрон там?

– Он недавно ушел, мистер Аддисон. Если хотите, я переключу вас на его автомобиль.