Бармен отошел, довольный услышанным. Мужчина, мужчина, мужчина. О, сегодня будет знатная драчка. Он уже видел, как эти педики у стены оттачивают свои когти. Большинство из них ожидали своих постоянных «партнеров», но некоторые были без пары, а тут такая удача. Этот новичок, думал бармен, произведет настоящий фурор.

Сидящий рядом мужчина повернулся к Шакалу и уставился на него с нескрываемым любопытством. Его волосы цвета металлического золота, тщательно уложенные, спускались на лоб заостренными завитками, как у молодого греческого бога на фреске античных времен. На этом сходство кончалось. Тушь на ресницах, алая помада на губах, пудра на щеках не могли скрыть ни морщин стареющего дегенерата, ни алчности его голодных глаз.

– Не угостите ли меня? – с девичьим пришепетыванием спросил он.

Шакал медленно покачал головой. «Голубой» пожал плечами и повернулся к своему собеседнику. Шепотом, похихикивая, они продолжили прерванный разговор.

Бармен довольно улыбнулся. «Нормальный»? Едва ли, зачем тогда приходить сюда. Но и потаскушка ему не нужна, иначе он не отбрил бы Коринн, когда та попросила, чтобы он угостил ее. Должно быть… Какая прелесть! Симпатичный юноша ищет старого педераста, чтобы тот пригласил его к себе на ночь. Да, забавный будет вечерок. Мужчины начали приходить ближе к полуночи, устраивались у дальней стены, оглядывали зал, подзывали бармена, о чем‑то совещались с ним. Затем бармен возвращался за стойку и давал сигнал одной из «девочек».

– Господин Пьер зовет тебя на пару слов, дорогая. Будь с ним поласковее и, ради бога, не плачь, как в прошлый раз.

Шакал сделал выбор сразу после полуночи. Двое мужчин буквально ели его глазами. Они сидели за разными столиками и изредка злобно поглядывали друг на друга. Обоим под пятьдесят, один – толстый, с маленькими глазками, утонувшими в обрюзгших щеках, с жирными складками шеи, нависающими над воротником, второй – подтянутый, элегантный, с тощей шеей и обширной лысиной с двумя‑тремя прилизанными прядями. В прекрасно сшитом костюме – узкие брюки, рукава пиджака чуть короче манжет рубашки. С шелковым шарфом на шее. Художник, модельер или парикмахер, подумал Шакал.

Толстяк подозвал бармена и что‑то шепнул ему на ухо. Крупная купюра перекочевала в карман его обтягивающих брюк. Бармен вернулся за стойку.

– Месье спрашивает, не согласитесь ли вы выпить с ним бокал шампанского? – шепнул он Шакалу.

Тот поставил виски на стойку.

– Скажите месье, – подчеркнуто громко произнес он, чтобы слышали сидящие вокруг педики, – что он меня не привлекает.

Вокруг заахали, несколько молодых людей, тоненьких, как тростинки, соскользнули с табуретов и подошли поближе, чтобы не пропустить ни слова. Глаза бармена изумленно раскрылись.

– Он предлагает вам шампанское, дорогой. Мы его знаем, он очень богат. Вам просто повезло.

Не отвечая, Шакал слез с табурета, взял недопитый бокал виски и прошествовал к столику худого, элегантно одетого гомосексуалиста.

– Вы позволите мне сесть за ваш столик? – спросил он. – За стойкой нет ни минуты покоя.

«Голубой» чуть не лишился чувств от радости. Несколько минут спустя толстяк, глубоко оскорбленный, покинул бар, а его более удачливый соперник, положив костлявую руку на плечо молодого американца, жаловался новому другу на ужасные манеры некоторых посетителей этого в общем‑то милого заведения.

Шакал и его спутник покинули бар в начале второго. Минут за двадцать до этого мужчина, его звали Жюль Бернар, спросил Шакала, где тот остановился. Потупившись, Шакал признался, что ночевать ему негде, деньги кончились и он не знает, что и делать. Бернар не мог поверить своему счастью. И, как только представился случай, сообщил своему юному другу, что у него прекрасная квартира, уютная и тихая.