Пилат посмотрел на отца. Тот, подумав, кивнул.

    – Обвинение в клятвопреступлении снимается, – сказал прокуратор и сделал знак секретарю записывать. – Но это не имеет значения. Подсудимый в суде подтвердил, что собирался убить римского центуриона. Преступление карается смертью. Я приговариваю его!

    Лицо Акима не выразило страха.

    – Меня повесят с разбойниками, которые сидят в тюрьме? – спросил он.

    – Они иудеи, их повесят в Иерусалиме, – пояснил Пилат. – Здесь этому придают значение: иудею важно быть похороненным в своей земле – чем ближе к храму, тем лучше. Тебя отведут в Кесарию. Там решим. Не думаю, что это будет крест. Сенатор сказал: в своей стране ты командовал когортой. Я солдат и считаю: ты заслужил быструю смерть.

    Аким удовлетворенно кивнул и посмотрел на конвой.

    – Погоди! – остановил его прокуратор. – Ответь, ты тоже поклоняешься сыну Иеговы?

    – Да!

    – Я был прав: опасная вера!

    – У тебя, прокуратор, сложилось неправильное впечатление… – хотел возразить Аким, но Пилат прервал его:

    – Не тебе судить о моих впечатлениях!..

    Вечером я рассказал о суде Валерии. Она выслушала, не перебивая и вздыхая время от времени. Я думал, что она жалеет меня, но Валерия думала о другом.

    – Твой отец не получит награду от консула? – спросила она, когда я умолк.

    – Думаю, нет. Сеян велел раскрыть заговор, а его не было.

    – Отец не останется в сенате и вернется в Лугдунум?

    – Думаю, так.

    – Лугдунум больше Кесарии?

    – Меньше. Но гораздо красивее! Там такая река! А лес!..

    – Я хотела жить с тобой в Риме, – перебила меня Валерия. – Но если не получится, пусть Лугдунум! Мы побываем в Риме?

    – Консулу надо представить отчет о розыске.

    – Со временем ты получишь наследство, станешь сенатором, и мы сможем приехать в Рим?

    – Конечно!

    – Я согласна! – повторила Валерия. – Когда вернется Грат, я скажу ему, что развожусь.

    – Он не отпустит тебя.

    – Я свободная римлянка! Рабыню могут не отпустить; римлянка разводится с мужем, если желает. Не забывай, кто мой дядя! Он недоволен Гратом: его родственники потеряли влияние в Риме, а отец твой – сенатор. Пилат будет рад породниться с Назонами.

    – Осталось получить согласие отца, – вздохнул я.

    – Я не нравлюсь ему?

    – Ты не можешь не нравиться. Беда в том, что я слишком молод. Отец женился в тридцать, будучи префектом. Я всего лишь центурион…

    – Пусть сделает тебя трибуном!

    – Это не в его власти…

    – Все можно, если захотеть! – решительно возразила Валерия. – Чем Грат лучше тебя? Если отец поговорит с… ты мне говорил о нем… Юнием, и дело решится. Или ты передумал жениться?

    – Нет! – вскричал я.

    – Только попробуй передумать! – нахмурилась Валерия и больно ущипнула меня.