Денис и Леся стоически хранили молчание, но их реакция Максиму и не требовалась. Он продолжал:

— А я лично со сметанкой люблю. Или, если нету сметанки, то хоть с майонезом "Провансаль". А самый мой любимый салат — это оливье. Особенно если он сделан по-человечески. С морковочкой, с яблочком… И чтобы горошек в нем был молодой и сладенький. А вот селедку под шубой я ненавижу…

Денис и Леся, злые и голодные, молча вышагивали за ним — оба с удовольствием заткнули бы уши ватой, только бы не слышать кулинарных излияний Максима. Увы, ваты они с собой из Лицея почему-то не прихватили…

Вскоре пустошь кончилась. И начались странные, полуфантастические пейзажи.

Слева и справа от дороги, на расстоянии от нескольких метров до километра, темнели конусообразные кучи земли.

Кучи эти были похожи на терриконы отработанной в шахтах породы, какие видел Денис, когда отец брал его с собой в Донбасс, в командировку. Разве что были в несколько раз меньше.

А еще эти кучи напоминали кротовины — горки земли, которые выбрасывают на поверхность кроты, когда роют свои норы. Разве что были они в несколько раз больше.

Но сильнее всего от кротовин и шахтных терриконов эти кучи отличал запах.

От них пахло одновременно старым навозом, гнилым болотом и свежим мясом.

От этого запаха Дениса просто выворачивало наизнанку, настолько он был отвратительным.

Леся даже зажала нос пальцами.

И только на Максима гнилостные ароматы нисколечко не подействовали.

— …А есть еще такое блюдо — жюльен, — вслух разглагольствовал он, шествуя впереди отряда, — Так его я тоже люблю. Жюльен бывает двух видов: с грибами и с курицей. Так вот, с курицей, конечно, вкуснее… Его еще в таких ковшиках металлических подают…

Денис и Леся переглянулись. С одной стороны, болтовня Максима действовала им обоим на нервы — ведь это ужасно: все время слушать про еду, когда ты не ел уже двенадцать часов! Но с другой стороны, лучше ведь слушать болтовню Максима, чем гнетущую, тревожную тишину чужого края.

— Ну и вонища! — сказал Денис, чтобы как-то отвлечься от жюльенов и оливье. — И откуда только такая?

— Эдо как даз подятдо, — отвечала Леся, не разжимая носа.

— Из вот этих шахт? — предположил Денис.

— Эдо де шахды! — возразила Леся. — Эдо чедвефедбы.

— Кто?

— Чедвефедбы!

— Не понял!

— Тьфу ты! Да червефермы это! — экспрессивно повторила Леся, разжав нос. — Фермы, где выращивают червяков, которых хрули потом едят! Это как у нас, у людей, птицефермы!

— А почему они так воняют?

— Да потому, что червяки живут в навозе! Все эти кучи состоят из навоза! А внутри них размножаются червяки!

— Какая гадость! — не удержался Максим. — Не даром же они такие, эти хрули. Моя мама все время говорит "Мы есть то, что мы едим". Вот они едят гадость и сами становятся гадами!

— По-моему, ты к хрулям несправедлив. Нельзя по двум подонкам судить обо всех, — Леся в очередной раз вступилась за славный народ торговцев и предпринимателей. — И потом, некоторые люди, например первобытные племена в джунглях, тоже питаются лягушками и личинками. А эскимосы, как известно, специально выращивают плесень и затем едят ее.

— И все равно люди лучше хрулей, — проворчал Максим. И, помолчав с минуту продолжил:

— Так на чем это мы остановились? Правильно.