Он наклонился и зачерпнул из реки. Холода воды он совсем не ощутил. Точно вместе с уходящей змеиной магией в нем еще жила свойственная этому скользкому народу нечувствительность к температуре и презрение к опасности.

Вода с тихим плеском впиталась в песок, подсыхавший на валуне. Денис опустился рядом и закрыл глаза. Сначала его губы беззвучно проговорили заученные слова. Потом повторили их для верности. Понемногу подкралась, накатила усталость, пришло безразличие ко всему. Хотелось лишь одного – чтобы эта ночь поскорее кончилась.

Плечи мальчика тихо вздрагивали, в глазах защипали едкие слезы, а во рту появился привкус какого-то кислого металла. Тут же налетел ветер, взъерошил волосы, поднял полы куртки. Черное небо надвинулось ниже, над головой закружили предутренние звезды, все быстрее и быстрее. А потом пришли безразличие и бесчувствие.

Как он очутился в соседнем дворе, на детской площадке, как пришел в себя и добрался до дома, Денис совсем не помнил.

В квартире все было тихо, даже когда он в прихожей нечаянно скинул ботинок, упавший на пол, как показалось Денису, с артиллерийским грохотом взорвавшегося снаряда.

Бабушка Любовь Николаевна по-прежнему спала в кресле, поджав под себя ноги в мягких домашних шлепанцах и сладко посапывая во сне. Денис поправил на ней плед, виновато вздохнул и прокрался в свою комнату. Больше всего ему сейчас хотелось лечь и вытянуть усталые, натруженные ноги. Кое-где на них вздулись мозоли, хотя весенняя обувь Дениса была отлично разношена еще с прошлого года.

Он осторожно перевел вперед время на хронометре Маленького Мальчика и вслед за тем услышал тихий щелчок. Это на будильнике выскочила кнопка звонка и встала в "боевую готовность" – на семь часов. Все циферблаты и часовые табло в квартире, словно сговорившись, показывали пять часов. Время точно сдвинулось с точки замерзания, оттаяло и потекло дальше, как ни в чем не бывало.

Потом Денис торопливо разделся и нырнул в постель, думая, что заснет еще на лету – такая на него навалилась усталость. Но еще минут десять он лежал с открытыми глазами. А перед ним кружились картинки минувшей ночи – горы, ущелье, река.

Они походили на мерцающие галактики, только плоские и совсем круглые, как старинные граммофонные пластинки. Их вращение баюкало, усыпляло, вымывало из памяти горечь и страх. Так вода вымывает песок и мусор из каменного русла горного ручья, делая его гладким, отполированным как желоб водосточной трубы. И по этому чистому, освобожденному руслу памяти Дениса прозрачной водой заструились тихие, медленные сны.

– Дениска, ну, я не знаю! Сколько можно говорить тебе, чтобы ты не разбрасывал обувь, где попало...

Укоризненный голос из прихожей был таким домашним и родным, что даже вставать не хотелось. К тому же два часа сна после такой ночи – этого было, конечно, маловато! Тем не менее, Денис с трудом, но все-таки вылез из кровати. Он выглядел сейчас как сонный медведь из берлоги по весне – очумелый, всклокоченный и жутко голодный.

Любовь Николаевна чутким, тренированным ухом образцовой бабушки сразу услыхала, что внук уже встал.

– Умывайся! Чисти зубы! Завтрак на столе.

Судя по шелесту веника и тихому бормотанию, бабушка прибиралась в прихожей. Денис сейчас и представить себе не мог, что там могло твориться после его тайных ночных уходов и приходов. Да и все события минувшей ночи казались ему сейчас такими далекими, совсем нереальными. Поэтому он первым делом заглянул за дверь пожелать бабушке доброго утра и заодно осмотреться в прихожей.

– Представляешь, Деня?! Вчера я, оказывается, так и заснула перед телевизором! – всплеснула руками Любовь Николаевна. – Что ж ты меня не разбудил-то?

– Да я думал, ты просто задремала, – развел руками Денис, с ходу выпалив первое, что пришло ему в голову.