— А с штрафниками что? Которые генерала упустили? — снова подал голос Куклин.

— Что, что… Отправили их ямы копать. А что с ними ещё прикажете делать?

Неожиданный миномётный разрыв едва не уронил стенку шалаша.

— К бою! — закричал чей-то хриплый голос снаружи и политработники, один за другим, стали выскакивать на воздух.

А дневальный тихо матерился, прикрывая дощечкой продырявленный осколком бок печечки.

— Ты сержант, все-таки, полный дурак. Нет. Не так. Ты абсолютный дурак. Полный, безнадежный и беспутый дурак. Это же надо… Невзрачный старикашка… ещё и зажигалку ему с портсигаром отдал, — ворчал Кочуров на командира отделения, долбя промерзлую землю малой саперной лопаткой.

— И портсигар с часами. Часы золотые, между прочим… — подтвердил Саня Щетнев — молодой пацан из Северодвинска, неведомым путем попавший осенью сорок первого в Кировскую область, где и пошёл добровольцем в десантники.

— Заткнитесь мужики, а? — сержант Клепиков разогнулся, потирая ноющую поясницу. — И так хреново. Долбим тут, м-мать, сортирную яму…

— А кто виноват? — Щетнев встал с колен. — Кабы ты генерала того не отпустил, так сейчас бы медали получали. Или ордена.

Клепиков виновато поджал губы и снова стал долбить землю.

Минут через двадцать через лед стала сочиться вода. Ледяная. Рука выдерживала ее секунд десять. Потом судорогой начинало схватывало мышцы. Наконец, углубились, примерно на полметра. Перекурили трофейными сигаретами.

— Ну что, мужики, будем жребий бросать? — устало сказал рядовой Кочуров, передавая сержанту треть окурка.

— Не… По старшинству пойдем. Я первый, — Клепиков жадно затянулся и собрался уже прыгать в ледяную жижу, замерзавшую на глазах.

Щетнев глубоко зевнул. Мартовское солнце хотя и не грело толком, но припекало. И после бессонной ночи хотелось спать, спать, спать…

— Рот закрой, а то ворона насерет! — рявкнул командирским голосом подошедший незаметно военврач. — Готова яма?

— Ещё нет, товарищ военврач третьего ранга! — бойцы подскочили как куклы на веревочках.

Военврач посмотрел на жижу:

— Достаточно. А ты, боец, не вздумай в эту чачу лазать. Понял? — врач был устал и зол.

— Дык, товарищ военврач, углубить бы надо…

Военврач третьего ранга Николай Попов махнул, вместо ответа, бойцам державшим чуть в отдалении тяжелую плащ-палатку, провисшую почти до снега.

Санитары сноровисто подбежали и стали ссыпать в яму валенки с торчащими оттуда обпилками костей и мяса.

Много валенок.

По верху черной торфяной жижи побежали ручейки красного.

Бойцы, не отрывая глаз, смотрели на это.

— Закапывайте, — равнодушно сказал военврач.

Десантники не шевельнулись.

— Закапывайте!

Попов закурил, с присвистом втягивая воздух ощерившимся ртом:

— А если ты, сержант, полезешь в воду в валенках, я лично тебя пристрелю. За измену Родине.

Сержант сглотнул, глядя на тонущие в яме окровавленные кости:

— А Родина-то тут причем?

Военврач протянул ему окурок:

— Родина — это девка, которая тебя с ногами дома ждет. Понял?

Клепиков кивнул.