|
Алекс падает на спину, голова разлетается... Не помню, как я попал из бара на Ёлисейских Полях в офис Фошона. Меня давили усталость и чувство вины, ведь каким-то боком я тоже ответствен за случившееся. Я рассказал инспектору Фошону все, что видел. Он слушал меня, и выражение его лица не менялось. Не взлетали вверх брови, ни разу, даже чуть, не дернулся рот. Он был плотным человеком, Фошон, и, сгорбившись, сидел там, на своем деревянном стуле с прямой спинкой, и делал пометки в маленьком черном карманном блокноте. Когда я закончил, он спросил, есть ли у меня что-то еще в дополнение. Я ответил, что ничего нет. Он извинился и пошел к столу в дальней части комнаты. Позвонил и с кем-то недолго поговорил, потом вернулся ко мне. - Я звонил в жандармерию в Сен-Назере, - пояснил он. - У них нет сведений о происшествиях в Ля Буле прошлой ночью. Они проверят этот район и перезвонят мне. Вы уверены, что ничего не упустили в своем рассказе? - Нет, так все и было, - подтвердил я. - На вас вроде бы это не произвело впечатления. Наверно, потому, что не очень интересное убийство. - Пока, - объяснил мне Фошон, - у нас есть только ваши слова о том, что убийство совершено. И все. - Вы хотите сказать, что не принимаете мои слова в расчет? - Я вытаращил глаза, не способный поверить в такое отношение. - Не думаю, что вы пытались солгать мне, - возразил Фошон. - Но я заметил, что вы эмоциональный человек и, вероятно, у вас время от времени бывают галлюцинации. Вы тот склонный к фантазиям и имеющий видения тип, который подробно описан Юнгом <Карл Густав Юнг (1875 - 1961) - швейцарский психолог и философ, основатель аналитической психологии.>. И, кроме того, последнее время вы жили под высоким напряжением. - Психоанализ как раз то, что мне нужно, - произнес я тоном, перегруженным сарказмом и жалостью к себе. - У вас есть еще какие-нибудь мнения насчет меня? - Только одно. Ради дружбы вы попадаете в нелепое положение. - Может быть, и попадаю, - согласился я. - А что мне тем временем делать? - Я бы хотел, чтобы вы в следующие несколько дней оставались в Париже. Если мы найдем доказательства, указывающие на преступление, нам нужно будет еще раз побеседовать с вами. 48. РОМАНЬЯ Я понял, что мне нужно. Нечто американское. Место, где можно напиться в американском стиле. Начать с маргеритас и начос и кончить блевотиной в ванной. Я знал такое место. Такси доставило меня в "Ковбой", техасо-мексиканский ресторан на втором этаже, на площади 18 июня 1940 года, напротив железнодорожного вокзала Монпарнас. "Ковбой" моментально переносит вас в южные штаты. На одной стене - карта Республики Техас, на другой - мексиканское пончо. Пол выложен испанским кафелем, а официантки носят короткие юбки, как у студенческого капитана болельщиков, и ковбойские сапоги. Я уселся за стойкой бара, но прежде чем успел начать свой генеральный план, меня нашел Романья. Я рассказал ему об Алексе. Как и Фошон, он вроде бы не удивился, не пожалел и не совсем поверил. - Значит, он наконец ушел из этого мира. - Вот и вся эпитафия Романья на смерть Алекса. Я кивнул. - Но Фошон не нашел доказательств? - Пока нет. - Тогда, наверно, нам еще рано сбрасывать его со счета. |
