|
Затем перешла улицу, как всегда, низко опустив голову, не глядя по сторонам, боясь увидеть надвигающиеся на нее машины. Шоферы резко тормозили, высовывались из кабин, ругались, а она, не оглядываясь, не оборачиваясь, не поднимая головы, спешила достичь спасительного тротуара. Он спросил ее: - Кого ты высматриваешь? Она заметалась, боясь сказать то, во что Саша не поверит. - Что ты скрываешь от меня? Она посмотрела на него широко раскрытыми от страха глазами. - За тобой следят. Он удивился: - Кто за мной следит? - Один в шапке с опущенными ушами, другой - маленький, в бобриковом пальто, третий - в подшитых валенках, высокий, злой, их трое, они следят по очереди. - Правильно! Зачем же всем вместе? - засмеялся Саша. - Я каждого знаю в лицо, - продолжала она, - могу узнать по спине, по голосу. Я стояла в булочной, а тот, что в валенках, стал сзади, я не оглядывалась, но знала, что он стоит. Я получила хлеб, отошла, и он отошел, но хлеба не взял, он стоял за мной, чтобы показать меня другому, такой у них способ. Они догадались, что я их знаю, и, когда я оглядываюсь, исчезают, уходят в Никольский, а потом выходят из Денежного. А я сразу иду к Денежному и там его встречаю, он отворачивается, а я знаю, что это он. - За кем же они следят: за мной или за тобой? - улыбаясь, спросил Саша. - Они следят за нашим домом. Кто к нам приходит, кто выходит, когда ты уходишь, с кем идешь, с кем разговариваешь. Я оторвала в мясном рыбный талон, а он стоит сзади меня и говорит: "Надо четвертый талон". Я оглянулась, а он повернулся ко мне спиной, я его узнала по бобриковому пальто. - Так и сказал: нужно четвертый? - совсем развеселился Саша. Она кивала головой в такт своим словам. - И постовой милиционер у Смоленского тоже с ними. Я однажды шла за высоким, он глазами показал милиционеру на какого-то человека, милиционер подошел к этому человеку и спросил документы, а высокий повернул обратно, увидел меня, злобно так посмотрел и потом два дня не появлялся, а маленький сказал, что ему попало от начальства. - Кому сказал? - Мне. Он мне говорит, когда стоит сзади, чтобы я одна слышала. И, если я оглядываюсь, поворачивается спиной. Я больше не оглядываюсь, чтобы не ставить его в неловкое положение, ведь он не имеет права разговаривать со мной. Я хорошо знаю его голос. Саша с ужасом смотрел на мать. В их жизнь вползает нечто страшное. Он вырос в этой комнате, каждый предмет здесь был частью его жизни; все это стоит и будет стоять на месте, но уже без него. Он попал в водоворот, который тянет его ко дну. И в эту минуту он думал только о том, чтобы водоворот не втянул и маму - доброе, самое дорогое ему существо. - Однажды я чувствую, он стоит за мной, - продолжала она, - я, не оборачиваясь, спрашиваю: "Вы не заберете Сашу?" Он молчит, ничего не отвечает. |
