Чудище внезапно отпрянуло назад. Шариссе показалось, что реакция Геррода пробудила в нем стыд и ужас. Громадная голова повернулась, и змеиные глаза уставились на Баракаса.

— Поконч-ч-чим с-с-с этим!

На глазах у них дракон сделал выпад в сторону повелителя Тезерени, но настолько неловко, что нижняя челюсть прошла в нескольких пальцах от верхушки шлема Баракаса. При этом горло дракона осталось совершенно незащищенным; но даже и сейчас повелитель драконов колебался, перед тем как нанести удар. Когда он наконец решился напасть, то возникло впечатление, будто дракон сознательно подставляет шею, поскольку он так и не убрал голову назад.

Меч, благодаря огромной силе повелителя Тезерени, пронзил горло дракона и вошел прямо в мозг чудовища.

Наступившая тишина подчеркивала ужас этого зрелища. Не издавая ни звука — несмотря на жуткую боль, которую он испытывал, — дракон отполз назад. Баракас остался на том же месте, на котором стоял, когда вошли трое новоприбывших. Он бросал вызов почти неизбежной смерти, которая угрожала ему, если предсмертные метания дракона окажутся очень сильными.

Однако метаться дракон не стал. Он полз, слегка подергиваясь, и кровь, в которой были перепачканы грудь и руки главы клана, продолжала литься из раны, подобно какой-то отвратительной реке. Всех их удивляло, что при такой явно ужасающей боли дракон казался почти умиротворенным.

Тяжелые удары в дверь напомнили Шариссе и ее спутникам, что им самим угрожает опасность. Они переместились ближе к центру зала. Баракас так ни разу и не взглянул на них; казалось, его интересует только смерть громадного дракона. Когда для того наступили последние мгновения жизни, предводитель клана медленно приблизился к его голове. Уже остекленевшие глаза умирающего чудища следили за ним — с тем интересом, на который оно еще было способно. Дракон и не попытался схватить врага зубами. Баракас встал около него на колени и, сняв латные перчатки, начал с нежностью гладить шею своего противника.

— Повелитель Баракас, — осмелилась позвать Шарисса. — Нам надо покинуть это место! В эти двери вскоре ворвутся другие драконы!

Он поднял на них глаза. И совершенно безжизненным голосом произнес:

— Я убил ее.

— Отец, тебе же не удастся перебить их всех! — попытался убедить его чародей. Очевидно, он думал, что Баракас собирался по очереди бороться с каждым драконом, который появится здесь.

Шарисса понимала то, чего не понял Геррод, и попыталась остановить его, чтобы он не сказал лишнего.

— Повелитель Баракас! Есть ли другой выход отсюда, который мог бы вывести нас в более безопасное место?

— Я убил ее, потому что она попросила меня об этом, — ответил он, поднимаясь на ноги и пристально глядя на сына. — Ей было трудно сохранить в неприкосновенности свой собственный разум, но она всегда была сильнее всех, если не считать меня самого. Я почти готов был думать, что ей удастся воспротивиться этому отвратительному волшебству — как и мне.

Взгляд Геррода рывком переместился с его отца на мертвое чудовище.

— Кровь Дракона! Отец! Это… этого не может быть…

— Да, Геррод. Это — моя Альция.

— Это существо — моя… было моей матерью? — Младший Тезерени, как поняла Шарисса, так и не понял сути превращений и не сделал из них логических выводов. Раз эта магия подействовала на одного из Тезерени, она подействовала и на всех — даже на главу клана и его супругу. Баракас уцелел благодаря его невероятной воле. А те Тезерени, что все еще оставались в пещерах, — вероятно, отчасти благодаря его присутствию. Конечно, было вероятно, что в пещерах отщепенец-хранитель действовал более осторожно — с учетом того, что эта местность некогда была оплотом создателей подземной крепости.