|
В этой просторной, со всех сторон закрытой хижине хранилась изысканная, священная пища, которую в лице своих жрецов поглощал бог Мауи-Ранга-Ранги. Здесь, почувствовав себя временно в безопасности от ярости туземцев, пленники растянулись на циновках из формиума. Леди Элен, обессиленная и измученная, склонилась на грудь к мужу. Гленарван крепко обнял ее. — Мужайся, дорогая Элен, — повторял он. Как только за пленниками заперли дверь, Роберт, взобравшись на плечи к Вильсону, умудрился просунуть голову в щель между крышей и стеной, на которой развешаны были амулеты. Отсюда ему видно было все как на ладони до самого дворца Кай-Куму. — Они собрались вокруг вождя, — прошептал мальчик. — Они машут руками... завывают... Куй-Куму хочет говорить... Роберт молчал несколько минут, а затем продолжал: — Кай-Куму что-то говорит... Дикари успокаиваются... Они слушают его... — Очевидно, вождь, покровительствуя нам, преследует какую-то личную цель, — заметил майор. — Он хочет обменять нас на вождей своего племени. Но согласятся ли его воины на такой обмен? — Да, — снова раздался голос мальчика, — они повинуются... расходятся... Одни входят в свои хижины... другие покидают крепость... — Это действительно так? — воскликнул майор. — Да, мистер Мак-Наббс, — ответил Роберт, — около Кай-Кума остались только воины, бывшие в его пироге... А! Один из них идет к нам... — Слезай, Роберт! — приказал Гленарван. В эту минуту Элен, выпрямившись, схватила мужа за руку. — Эдуард, — сказала она твердым голосом, — ни я, ни Мери Грант не должны живыми попасть в руки дикарей! И, говоря это, она протянула Гленарвану заряженный револьвер. Глаза Гленарвана сверкнули радостью. — Оружие! — воскликнул он. — Да! Маорийцы не обыскивают своих пленниц. Но это оружие, Эдуард, не для них, а для нас. — Спрячьте револьвер, Гленарван, — поспешно сказал Мак-Наббс. — Еще не время. Револьвер исчез под одеждой Эдуарда. Циновка, которой был завешен вход в хижину, поднялась. Вошел какой-то туземец. Он знаком предложил пленникам следовать за ним. Гленарван и его товарищи, держась один возле другого, прошли через площадь и остановились перед Кай-Куму. Вождя окружали наиболее видные воины его племени. Среди них виднелся маориец, чья пирога присоединилась к пироге Кай-Куму при впадении Похайвены в Уаикато. Это был человек лет сорока, мощного сложения, с угрюмым, свирепым лицом. Его имя было Кара-Тете, что на новозеландском языке значит «вспыльчивый». По изяществу его татуировки видно было, что он занимает высокое положение среди своего племени, и сам Кай-Куму выказывал ему известное почтение. Однако наблюдательный человек понял бы, что между этими двумя вождями существует соперничество. От внимания майора не ускользнуло, что влияние, которым пользовался Кара-Тете, возбуждало недобрые чувства в Кай-Куму. Оба стояли во главе крупных племен, населявших берега Уаикато, и оба обладали равной властью. И хотя Кай-Куму улыбался во время этого разговора, глаза его выражали глубокую неприязнь. Кай-Куму начал допрашивать Гленарвана. — Ты англичанин? — спросил он. — Да, — не колеблясь ответил тот, понимая, что эта национальность облегчит обмен. — А твои спутники? — продолжал Кай-Куму. — Мои спутники такие же англичане, как и я. Мы — путешественники, потерпевшие кораблекрушение. |
