Я огляделся, наново запоминая лица. Вполне возможно, что я этих людей больше никогда не увижу, но не узнать их при встрече – непростительный промах.

    Обычные, неприметные лица, и знаки обычные… за исключением господина со «змеедемоном», в обоих смыслах.

    - И желала бы отчитаться, - продолжала Эррет и вдруг лукаво на меня покосилась. – Может, пройдем немного?

    - Пройдем, - согласился я.

    Блистательный эскорт следовал за нами – бесшумно, как подобает теням.

    Несколько часов назад я предвкушал встречу с Эррет как радостное событие, но с тех пор обстоятельства успели измениться. Шагая рядом с нею, я думал не о ней, а о князьях Улентари – и еще о положении крестьянства, о тайных политических кружках, о проблемах Восточных островов и западных гор. Эрдрейари оказался в столице по делам Западной операции, дневал и ночевал в здании Военного совета; вернувшись с Тиккайная, он снова отправится в горы.

    Уарре нужна дорога через Лациаты. Торговля с Аллендором через северный океан не оправдывает затрат, а огибать горы с юга, через пустыню, немногим проще. Горцы считают своим священным правом грабить всех, кто проходит через их земли, и крайне трудно объяснить им, почему этого делать не стоит. Эрдрейари, подтвердив свою древнюю славу, присоединил к империи Чаарикам, но возможным это стало лишь тогда, когда чаары исчезли с лица земли. Поголовное истребление аборигенов Лациат – не выход... Каманар Таяна, безуспешно пытавшийся объединить дикарей, ныне укрылся в бесконечных пещерах Короны Мира. Все попытки найти его до сих пор оставались бесплодны. С чьей-то легкой руки Арияса в Уарре прозвали Пещерным Львом: невольное уважение мешалось с насмешкой.

    Бесконечные заговоры Восточных островов, озлобленные кочевники на Юном Юге, на западе – непримиримые горцы, за которыми встает Аллендор... и в час, когда империя окружена врагами, словно северный волк – собаками, Улентари, как черви, грызут ее изнутри.

    - Как здоровье уважаемого супруга? – осведомился я у Эррет.

    Эррет отмахнулась и засмеялась – низким грудным смехом, не предвещавшим ничего доброго. Князя Сандо она любила немногим больше, чем я.

    ...«Не принимай поспешных решений, - сказала она, когда я, отупевший и злой от бессонницы, вслух размышлял, что бы мне хотелось сделать с Сандо. – Если главу дома казнят или низложат, Улентари должны будут назвать нового князя своей крови. К тому же, публичная казнь властелина разъярит вассалов».

    «Я сам разъярен так, что дальше некуда, - сказал я. – Двести человек погибло! Еще четыре сотни ранено, а ведь там было столько детей! Мне горько оттого, что погибли родители, и все же такова судьба моего дома. Можно карать, но не роптать. Но школьники!»

    «Улентари один раз уже были на волосок от успеха. Ты хочешь, чтобы эта стрела вечно целилась в тебя и твоих потомков?»

    Эррет была кругом права, конечно, но ее манера задавать риторические вопросы выводила меня из себя.

    «Что ты предлагаешь?» - прорычал я.

    «Князь Сандо хотел власти, - задумчиво проговорила Эррет, ничуть не оскорбленная. – Власти над всей Уаррой. Он получит власть. Я выйду за него замуж, Мори».

    Сначала я поперхнулся, но миг спустя – понял.

    Князь Улентари холост. Сочетавшись браком с Эррет, он не сможет рассчитывать на появление законного наследника.