Но когда Амелин достал из-под дивана ноутбук, принес и опустил его на тот пустой стул, получилось очень глупо, потому что оказалось, что я сижу к ноуту спиной.

— Там просто отсвечивает, — пояснил он.

Так что «придурком» в этой ситуации оказалась я.

— Ты знал, что Кристина собирается сделать? — пока он, сидя на корточках, возился с компьютером, я тихонько вернула свой стул в прежнее положение.

— Конечно, знал. Мы все друг о друге про это знаем.

— Кто это мы? — не понял Герасимов.

Амелин поднял голову и какое-то время смотрел на него, словно подбирая слова:

— Вот, ты любишь дискотеки, дни рождения и прочие праздники?

— Терпеть не могу, — признался Герасимов.

Это было правдой, потому что он всегда сбегал со всех массовых мероприятий, и уж насколько я их недолюбливаю, Герасимов от любой вечеринки шарахался как от огня.

— Ну, а теперь представь, что тебя силой притащили туда, нарядили в колпак, дали в руки дудку и велели всех веселить. Что ты будешь делать?

— Ничего, — фыркнул Герасимов. — Пошлю всех и уйду домой.

— Всё правильно, — кивнул Амелин. — Потому что праздник жизни — это не для всех.

— Ни хрена не понял, — Герасимов вопросительно посмотрел на меня.

— Суицидники, — пояснила я, и он, скорчив пренебрежительную гримасу, с отвращением фыркнул.

— Рад, что у тебя всё хорошо, — Амелин заулыбался такой смущенно-умудренной улыбкой, какая бывает у взрослых, когда они отвечают детям на примитивные вопросы. — Мы познакомились с Кристиной на одном форуме, и только потом выяснилось, что обитаем в одном районе.

— Раз ты её так хорошо знал, то можешь объяснить, что именно её не устраивало? Раньше же она была нормальная, — сказала я.

— Раньше всё было по-другому, — улыбаться Амелин не перестал, и от этого каждое его слово звучало как издевка. — Когда маленькому ребенку больно, он истошно орет, но его учат терпеть боль и не жаловаться. Поэтому повзрослев, он уже кричит молча, беззвучно, внутри себя так, чтоб никто не услышал.

— Но всегда же есть какая-то основная причина, — у меня было стойкое ощущение, что он морочит нам голову.

— А если тебя спросить, почему ты любишь того, кого ты любишь, ты бы смогла назвать всего одну причину?

Мало того, что от каждой его фразы несло чистейшей показухой, я вообще терпеть не могу подобные разговоры. Особенно, если они касаются меня. Понятное дело, что я люблю родителей, потому что они родители. Но для этого не нужна никакая причина. Да и с какой стати я должна обсуждать это с придурком, которого вижу в первый раз в жизни?

— Я никого не люблю.

— Всего одну причину?

В какой-то момент мне даже показалось, что он просто насмехается.

— С первого раза плохо понимаешь?

— Просто хотел объяснить, что не бывает никакой «одной» причины.

Вся эта чушь постепенно начинала меня бесить, Герасимов тоже не скрывал неприязни.

— Ладно, кончай нам мозги полоскать.