– Предположим, у тебя есть миска риса, которая стоит на земле, и кто то вздумал ее украсть.

– Ну и что?

– Что ты предпримешь?

– Буду стеречь миску.

– Так, хорошо. Как?

– Привяжу рядом собаку.

– А если на следующий день собаку убьют?

– Возведу вокруг миски забор.

– Проходит еще день – и риса как не бывало, хотя забор стоит на месте.

– Придется замаскировать рис. Получится замаскированная миска с рисом, дырявый забор и дохлый пес.

– Следующим утром ты приходишь – а рис опять исчез. Твои действия?

– Очевидно, попробую придумать что нибудь еще.

– И столь же очевидно, что это твое «что нибудь еще» не даст никакого результата.

– Вовсе не обязательно, – возразил Римо.

– Обязательно, – отрезал Чиун.

– Откуда ты знаешь?

– Очень просто, – сказал Чиун. – Нельзя защититься от того, что тебе неизвестно.

– А вдруг это «что нибудь еще» сработает? Знаю, шансов не так уж много, но все же они есть.

– Нет у тебя шансов, – заверил его Чиун. – Удачи как таковой попросту не существует. Существуют только благоприятные условия, которыми люди не умеют пользоваться.

– Тогда как быть со мной? Разве не удача, что я постиг тайны Синанджу?

– Ответ прост, – сказал Чиун, и Римо пожалел, что затронул эту тему. Он заранее знал, что сейчас последует: довольная ухмылка на морщинистом лице Мастера Синанджу. – Мое решение учить тебя, посвятить тебя в тайны Синанджу объясняется очень просто, – сказал Чиун. – С раннего детства я мечтал преодолеть непреложные законы жизни. Но это все равно что пытаться превратить свиное ухо в нечто стоящее или сделать из грязи алмаз. Я уже признался в ошибке: напрасно мой выбор пал на тебя.

– Знаешь что, – взвился Римо, – хватит с меня этой болтовни! Я ничем не хуже прежних Мастеров, исключая, возможно, только тебя. Но если ты считаешь иначе, что ж, вольному воля.

– О, я вижу, ты сердишься?

– Дело не в этом. Что толку плевать против ветра?

– Обидеться из за такого пустяка!

– Мне осточертел весь этот бред про твою деревню в Северной Корее. Я видел ее. Если бы такая появилась в Америке, ее бы дружно прокляли.

Улыбка Чиуна растаяла.

– Очень типично – превратить безобидную шутку в зловредную клевету.

Чиун насупился и побрел на противоположный конец гарнизона. Римо остался стоять у забора. От нечего делать он покидал с детьми легкий мяч, показывая, как заставить его зависнуть в горячем воздухе летнего вечера. Один из военных полицейских попытался повторить его фокус, но так и не сумел, хотя когда то был вбрасывающим в команде международной лиги «Тайдуотер». Примерно в 3 часа 42 минуты пополудни Римо услышал два резких хлопка, похожих на удары молотка по гвоздю, загоняемому в фарфор. Он велел полицейским проверить, все ли в порядке с Кауфманном.

– Зачем?

– Я слышал какой то звук, – объяснил Римо.

– А я ничего не слышал, – был ответ.

– И все же проверьте, – отрезал Римо. Таким тоном разговаривает старший по званию с подчиненным.

Полицейский понял, что придется подчиниться, хотя никаких знаков отличия на одежде Римо не наблюдалось: просто приказ есть приказ.

Полицейский бросился выполнять приказание. Римо пошел вслед за ним, хотя знал, что предстанет его взору. То были не просто хлопки, а небольшие взрывы. Не мог же он объяснить полицейскому, что натренированный организм не только слышит, но и чувствует звуки.

Часовой в гостиной защищал печенье от одиннадцатилетней девочки, которая утверждала, будто Кауфманн всегда разрешал ей брать по семь штук, на что часовой резонно заметил, что даже если мистер Кауфманн и разрешает брать по семь штук, в чем он, по правде говоря, сомневается, то мать наверняка велела бы ей положить шесть обратно.