Господь был безжалостен к нему — сегодня и всегда.

На одно безумное мгновение он вновь обрел веру. Поверил, что, если вознести молитву в святом месте, то Господь смягчится, и его друг останется жить. Ради того, чтобы выгадать день и успеть спасти Уильяма, он выбрал путь через болота. И чем все обернулось? Один из них безвозвратно сгинул, а остальные заблудились.

Давно он не ощущал такую всепоглощающую безысходность.

Как теперь сдержать данное Уильяму обещание? Монахиня сказала, что на остров можно попасть только во время отлива. Он тронул висящий на груди реликварий. Допустим, они каким-то неведомым образом доберутся до усыпальницы, но как незаметно туда проникнуть?

Доминика назвала его Спасителем. Но кого он спас? Да никого.

Будто в ответ на его мысли Доминика появилась рядом, высокая и бледная, словно ожившая из камня дева. Полная луна, засияв сквозь тонкую вуаль тумана, озарила ее так ярко, что он ясно увидел ее глаза. В них уже не было осуждения, только боль.

— Извините, — проговорила она. — Я не хотела мешать вам молиться.

Молиться… Смешно. Когда он в последний раз молился?

После того боя во Франции. За жизнь Уильяма.

— Что вам угодно? — Одним своим присутствием она бередила его совесть. Только этого ему не хватало сегодняшним вечером — напоминаний о том, что ему предстояло сделать.

Она встала перед ним на колени, опустив глаза на свои сцепленные в замок пальцы, по-детски гладкие и припухлые. Жизнь еще не отняла у нее невинную прелесть девичества.

— Я хочу попросить у вас прощения за то, что предложила пойти через болота. Из-за меня мы не выгадаем время, а наоборот, потеряем день или даже больше.

— Вы не при чем. Решение принимал я.

— На мне лежит грех гордыни. — Она взглянула на него глазами, полными отчаяния. — Я привыкла думать, что Господь исполнит любое мое желание, стоит только его чуть-чуть подтолкнуть.

Так истово верить могли только те, кто совсем не знал жизни, но высмеять ее наивность у Гаррена не повернулся язык. Уж слишком она напоминала ему о тех временах, когда в его сердце горела такая же безоглядная вера.

— Выходит, Господь разочаровал нас обоих, — сказал он.

— Нет, это я разочаровала Его. Я одна во всем виновата. Помимо гордыни я согрешила еще и тем, что малодушно утратила веру, тогда как не должна была ни на миг сомневаться в том, что вы нас спасете.

— О каком спасении вы говорите? — вырвалось у него. — Я завел вас в туман, но вместо того, чтобы выждать, пока погода наладится, вслепую потащил по болотам.

— Зато теперь мы в безопасности, а значит вы поступили правильно.

— Скажите это Ральфу.

— Он сам не пошел за вами. Это был его выбор.

Он покачал головой.

— Никому из вас не стоило идти за мной с самого начала.

Свинцовая ракушка тяжелым ярмом давила на шею. Доминика с благоговением дотронулась до нее, слегка вжимая ее в грудину.

— Почему вы утратили веру? Вы, у кого есть все основания верить сильнее многих.

— Эта бляха не свидетельство веры, а напоминание о ее бессмысленности.

— Но вы ходили в паломничество в Компостелу.

— Не я, а мой дед. — Он накрыл ее руку своей и ощутил холод свинца за теплом ее пальцев.

— Апостол Иаков не помог ему?

— Мы с вами уже выяснили, что пилигримов на свете больше, чем исцеленных.

Она отпустила ракушку и села, подвернув под себя ноги.