— Брак, — разглагольствовала у костра Вдова, — можно назвать удачным только в том случае, если верховодит жена.

Джиллиан была не согласна.

— Всем заправляет муж.

Доминика не собиралась вслушиваться в разговоры о мужчинах и женщинах. К ее жизни все это не имело никакого отношения. Она плюхнула котелок на огонь и расплескала воду на угли.

— Аккуратнее! — воскликнула Вдова. — Не разлей.

— Извините. — Резкими движениями, будто очиняя перо, она начала кромсать луковицу, радуясь, что Вдова глуховата и не слышит, как бурчит у нее в желудке.

Вдова между тем продолжала наставлять Джиллиан.

— Я пять раз была замужем, так что знаю, о чем говорю. Жаль, с нами нет жены Ральфа, я бы научила ее кое-каким хитростям. Главное, чтобы мужчина верил, что все решения он принимает сам. На деле же… — Она повела плечами. — Без нас мужчины беспомощны как котята.

Доминика швырнула лук в котелок и просыпала половину на угли. Торопливо исправив оплошность, она сунула в рот обожженные, пахнущие луковым соком и испачканные пеплом пальцы.

— Брак, — процедила она сквозь зубы, — подобен любви Христа к Церкви.

Вдова прыснула.

— Милочка, до чего же ты наивна. — Она подмигнула Джиллиан. — Ты же не думаешь, что в прямом смысле станешь невестой Христовой, когда примешь постриг?

Телеса ее заколыхались от смеха, а Джиллиан покраснела. Образ, который возник в голове Доминики, получился настолько кощунственным, что стыдно было просить у небес прощения.

— Нас свяжут мистические узы, — сказала она.

Мистические узы. Шею и уши опалило жаром. Вроде тех, что притягивали ее к Гаррену.

— Прости, милочка. Просто ты еще совсем-совсем зеленая. — Вдова утерла слезы, вызванные явно не луком, и помахала на себя руками. — Давайте-ка прекратим, не то я сболтну какую-нибудь ересь и расстрою нашу милую сестру. — Перекрестившись, она кивнула сестре Марии, которая терпеливо слушала, как Ральф пересказывает свои ночные приключения. — Вот кто истинный подарок для Церкви. Жаль, не все церковники такие, как она.

Это заявление уже сильно смахивало на ересь. Чувствуя, как в желудок вгрызается голод, а душу снедает раскаяние, Доминика ухватилась за привычные аксиомы.

— Тот, кто сомневается в Господе, не должен принимать паломничество.

Вдова помешала похлебку и положила ложку на край котелка.

— Знаешь, чего мне на самом деле хочется получить от Господа, милочка? — Она потрепала Доминику по щеке. Ладонь ее остро пахла приправами. — Вернуть слух было бы, конечно, чудесно, но с глухотой можно свыкнуться, а вот с одиночеством — никогда. Новый муж — вот чего я хочу. — Она оглянулась на Лекаря. — И пока что Господь справляется на отлично.

Новый муж… Какое низменное желание.

— Но Господь требует от нас безграничной веры, как… как у Ларины!

— Взгляни на Ральфа, — сказала Вдова. — Иной раз вера приходит сама по себе, через чудо.

Порубленное на кусочки кроличье мясо весело тушилось на огне. Вдыхая соблазнительный аромат, она вспомнила, что по правилам мясо молодых кроликов разрешено есть даже во время поста, и покосилась на котелок. Быть может, Господь со свойственной ему предусмотрительностью послал Иннокентию молодого кролика, и ей можно съесть один кусочек?

Когда паломники выстроились в очередь за едой, Джекин опытным взором паромщика посмотрел на запад.

— Облака снова собираются.

Она проследила за его взглядом. Много ли они успеют пройти, прежде чем хлынет ливень?

* * *

Паломники ушли дальше, чем предполагал Ричард.