и друзья не раз говорили ему: уступи ей!

ну что тебе стоит. билеты. и в поезд сесть.

она всё сильнее лысела от химиотерапии,

а он легкомысленно верил, что время есть

а когда у неё совсем не осталось сил,

хоть он ей ежедневно гранатовый сок носил,

она больше не вспоминала о том разговоре,

перетопчусь я, ну его, это море –

не хотела надоедать и способствовать ссоре

до конца

а потом он долго себя винил –

чем же взгляд его был так беспросветно зашорен?

он жизнь прокручивал в памяти как винил –

он ведь любил её, даже ни разу не изменил

и баловал, потакая в невинном вздоре

в безвозвратно упущеном кроется главное горе

дурак.

всё зевал, всё шляпил, всё временил 

и она умерла, так и не увидев море

2013

МАЛЬЧИК С ЮГА

Мальчик с юга

стоит у лотка с разлохмаченым луком.

В нём, тринадцатилетнем, прозрачном ещё, тонкоруком,

пробуждаться лишь начал мужчина: трепещущим звуком,

первой нотой, как только вступивший в оркестр инструмент.

Замираю невольно: внимателен и неподвижен

взгляд огромных, налИтых нездешними соками вишен;

глянец их отражает меня в этот самый момент.

Южный мальчик содержит янтарное щедрое солнце,

как в сосуде, в себе, и глаза, как резные оконца,

этот свет проливают наружу.

Вокруг толчея.

Поглядит в наши души, раскрытые древние книги,

многоликий единственный бог всех враждебных религий,

и тихонько прошепчет, что смысл в существующем миге,

а бессмертье – в любви, что едина для всех

и – ничья.

2013

ТАЛИСМАН

Бриз топорщит тугой завиток на открытом виске.

Ночь. Пустующий пляж. Длинноногая тень на песке.

Вслед встревоженно смотрит луна. Ты вот вот на доске

заскользишь по широкой и тёплой спине океана.

Точно на провожающую, ты взглянул на луну.

Ночью легче попасться акуле шальной, буруну –

ты плевал на запрет. Ты бесстрашно седлаешь волну –

и куда только смотрит вся береговая охрана?

Ты так смел оттого, что уверен: всё прошлое прах,

а грядущее просто несёт на попутных ветрАх

как и волны. А если ты всё таки чувствуешь страх,

то касаешься бережно мыслью его точно шрама.

Ты однажды нащупал в нём дно – страх не так уж глубок,

он лишь мысленных образов маленький цельный клубок –

если плыть напрямик, сквозь рисуемый страхом лубок,

снова вынырнешь в явь, но расширится вдруг панорама.

Ты летишь на волне. Ты на жадной и страстной губе.

Ты в обмен на свободу все связи запродал судьбе,

из всего груза лет ты немного оставил себе:

только память о чувстве моём – маломальскую малость.

…Так приятно щемило то внутреннее торжество

от сознания, что для меня ты почти божество,

а сама я, смешное и маленькое существо,

вызываю в тебе, как котёнок, лишь нежную жалость.

И пусть ты никогда не оглядывался на меня,

взгляд с утёса мой вслед будто каменная броня,

ты становишься всё беспечнее день ото дня –

ты азартен и ты научился играть с океаном.

Но ты помнишь, что он беспощаден, силён и свинцов,

ну а если настанет любой из возможных концов,

извлечённый из сердца один из акульих резцов

только я буду вечно носить на груди талисманом.