– А потом будут ныть: Юра, запиши мне выпускной, – проканючил он писклявым голосом. – И жаловаться, почему так мало… Каринка, Каринка, погоди! Скажи прямо в камеру: кем ты станешь, когда вырастешь?

Карина улыбнулась и с высоты своих каблуков посмотрела на Юркину макушку.

– Когда еще вырасту?

– Ну да, – рассмеялся он. – Когда станешь большой большой. Наверное, пойдешь в манекенщицы?

Она усмехнулась.

– Нет, Юра, не пойду. Это профессия без будущего. Я буду изучать скучный маркетинг, а потом займусь бизнесом и завоюю мир. Но эту перспективу я оставлю на неопределенное будущее.

– Почему на будущее? – спросил Юрка. Карина улыбнулась еще шире.

– Потому что сегодня хочу по настоящему повеселиться, как все. Я же в первую очередь девушка, и уже потом – диктатор.

К громаде Казанского вокзала поезд прибывал черепашьим шагом, крадучись, словно опасаясь спугнуть нахохлившихся носильщиков с их железными тележками танками на колесах. Олеся выглянула в окно в последний раз и отодвинула двери купе, выпуская застоявшийся воздух.

– Чего ты так торопишься? – равнодушно спросила Наташка. – Сейчас все выйдут. Охота тебе по головам лезть?

Карина, застегивавшая свой аккуратный чемоданчик на колесах, благоразумно промолчала. Одарив Наталью злым взглядом, Олеся решительно поволокла сумку к тамбуру. Едва дождавшись, пока проводница откроет двери, она выволокла багаж на перрон и на пару минут застыла, вдыхая тяжелый мазутный воздух. Ждать одноклассниц она не собиралась, просто на короткий миг Москва, бетонная громадина, оглушила, придавив к земле ногтем, как букашку.

Пассажиры разноголосной толпой рассасывались в разные стороны. Кто то шел к стоянкам такси и маршруток, другие спускались в темные норы подземных переходов, увенчанных здоровой буквой «М». В числе последних из вагона вышла Карина, следом вывалилась Наташка, дергая дурацкую клетчатую сумку, венец творения неизвестного мастера, многократно проверенную челночниками братских стран. Обе подошли к Олесе, явно несколько растерянные.

Карина, конечно, бодрилась. Впрочем, ей изначально было легче. Сразу по приезду ее должна была подобрать то ли родственница, то ли знакомая. Долгий день и пять часов пути тянулся, словно резина. Заразившись синдромом попутчика, Карина вскользь упомянула, что на первое время ее приютят, но на большее рассчитывать не стоит. Вот и сейчас, упакованная в голубенькие джинсы и кофточку с фирмовым лейблом, она изо всех сил старалась казаться безмятежной, хотя наверняка боялась. Москвы все боятся. Этот Молох пережевал и выплюнул не одного приехавшего в расчете на сладкую жизнь. Так что еще неизвестно, получится ли у школьной зубрилки эта самая сладкая жизнь. Не факт, ой не факт… Тут знаниями не возьмешь, это Олеся знала совершенно точно. Кто их разберет, московских родственников, презирающих всех остальных исключительно из за географического положения…

Хмыкнув, Олеся перевела глаза на Наташу.

М да. Без шансов.

Кто на такую посмотрит? Стоит дурочка в спортивном костюме, кедах, гитарой за спиной, щерится во все стороны, словно деревенская баба, впервые увидавшая светофор, и еще на что то рассчитывает! Кастинги, видите ли, в Москве, куда ни плюнь… Певица, Мэррайя Кэрри, не иначе. Два аккорда, три прихлопа, а туда же, «Фабрика звезд» по ней плачет, а продюсеры все глаза проглядели, ожидая самобытную звезду…

– Ну, что? – оскалилась Наталья. – Покурим и двинем?

Олеся стиснула зубы. Кто бы мог подумать, что уезжая из дома, она столкнется со свидетелями своего позора.

На выпускном Лешка метался между Олесей и Кариной, не зная, какой сделать выбор. Сердцем он, вроде бы, склонялся к Карине, изрядно подпившей и оттого неудержимо веселой, но куда более чуткие органы реагировали на Олесю, появляющуюся в нужный момент, всю такую зовущую и доступную.