За стеной – закуток бабушки. Она хоть и жаловалась на бессонницу, но на деле спала крепко, Димитрис не раз в этом убеждался, возвращаясь из нижнего города за полночь, – ни разу она не проснулась при его появлении, не окликнула внука… Вот и сейчас только носом посвистывала. Слышно было так хорошо, будто бабуля под столом пряталась.

Ну и пусть его жилище самое бедняцкое, подумал Димитрис. Если б не он – девчонке вообще пришлось бы ночевать где-нибудь под лодкой, укутавшись в рыбацкие сети.

– Хочешь есть? – спросил он у незнакомки.

Алчный огонек блеснул в ее глазах, и она кивнула.

Димитрис достал из холодильника сацики, намазал толстым слоем на ломоть хлеба, налил стакан домашнего вина, протянул девушке. Она присела к столу, вино понюхала, сморщила носик и отставила в сторону. Ну и ладно. Девчонка и без того под кайфом, зачем ей еще вино!

Зато за хлеб с сыром девушка принялась с жадностью. Димитрис стал готовить на плите кофе. Сварил, разлил в две чашки. Налил из чана чистой холодной воды в два стакана. Девушка доела хлеб, облизнулась, проговорила:

– Очень вкусно.

– Кто же все-таки ты такая? – задумчиво произнес Димитрис, спрашивая скорее не ее, себя: – Даже имени своего не знаешь…

Во взгляде незнакомки опять мелькнула паника. Видно было, что она совершает мучительные усилия, чтобы вспомнить, но у нее не получается. Девушка сделала порывистое движение и в отчаянии закрыла лицо руками. Рукавом куртки она задела стакан с водой, тот опрокинулся и упал прямо на пол. Раздался звон стекла. Разлетелись осколки, расплеснулась по половицам вода. И в тот же миг из-за стенки раздался хриплый со сна голос бабушки:

– Димитрис? Что такое?

– Ничего, бабушка, я уронил стакан.

– Зачем тебе стакан?

– Я хотел пить.

– А кто с тобой пришел?

– Никого, бабушка, я один.

– Не ври мне.

Димитрис мысленно чертыхнулся – чертыхаться вслух бабушка считала большим грехом, и он старался при ней никогда не поминать лукавого. Но когда бабули не было близко, ругаться случалось. Бабушка за стенкой закряхтела, встала и явилась миру: в белой ночной рубашке, скрюченная, морщинистая, длинноносая – ни дать ни взять ведьма из сказок.

Она в упор, не выражая ни малейшего удивления, стала молча разглядывать незнакомку старческими глазками, а та в ответ смотрела на старушку простосердечно, словно младенец.

– Димитрис! Кто это?! – спросила бабушка.

– Ей негде ночевать.

– Почему она должна ночевать у нас?

Разговор шел по-гречески, поэтому Димитрис не боялся, что ночная красавица их поймет. Если только девушка не притворяется, не играет искусно свою роль – знать бы только какую.

– Я привел ее потому, – смело промолвил парень, – что больше ей не к кому обратиться.

– А кто она такая?

– Туристка. Выпала с яхты и приплыла на остров. У нее ничего нет: ни денег, ни еды, ни воды, ни крова. Разве это не по-христиански – помочь страждущей?

– Ты ей помогаешь, – прозорливо спросила старушка, – потому что она страждущая? Или потому, что красивая и тебе нравится?

– И то, и другое, ба, – честно ответил парень.

– Что ж… – протянула старушка. – Хочешь помогать – помогай. Но если ты воспользуешься ее беспомощностью и надругаешься над ней – учти, бог тебя покарает.

– Я даже не думал ни о чем подобном! – вспыхнул юноша.

– А то я тебя не знаю! И учти: бог высоко, а я здесь, рядом.