- Нет, - отвечает он.

Он тяжело опускает руку на мое плечо:

- Я клянусь, что с тобой все будет в порядке.

За один день это место подверглось серьезным изменениям. Вместо электричества стали использовать свечи. Они пылают вдоль стен коридоров, а их отблеск разбивается о каменную поверхность пола. Деловые костюмы также исчезают; каждый человек, проходящий мимо нас, одет теперь в мантию, и каждый раз, когда мы сталкиваемся с кем-то, они благословляют меня и произносят молитвы. А, может, просто насылают проклятье, все зависит от того, что это за человек. Я же в ответ их игнорирую. На ум приходит только поднять им руку, но мне кажется это глупой затеей.

Мы с Гидеоном двигаемся через лабиринт проходов и соединенных между собой комнат, пока не оказываемся лицом перед парой высоких дубовых двустворчатых дверей. Перед тем, как спросить, где Орден держит у себя таран, широко распахиваются двери и перед глазами возникает каменная лестница, спиралью закручивающаяся и пропадающая в темноте.

- Факел, - коротко произносит Гидеон, и один из членов братства, стоящих возле дверей, передает ему его.

Пылающий факел четко освещает высеченные из гранита ступени. Я ожидал увидеть их черными и влажными, одним словом, самыми обычными.

- Осторожней, - предупреждаю я Гидеона, когда тот начинает спускаться.

- Да не упаду я, - отвечает он. – Для чего же тогда факел?

- Ну, больше всего меня волнует, чтобы ты не наступил на мантию и не сломал себе шею.

Он ворчит что-то о том, что он вполне сам способен о себе позаботиться, но все-таки ступает осторожно. Я следую за ним по пятам. С факелом или без, но лестница вызывает головокружение. Здесь нет перил, но сама она спиралью уходит так далеко вниз, что я полностью теряюсь в направлении, пытаясь понять, насколько глубоко мы уже спустились. Постепенно становится холоднее и влажнее. Такое чувство, словно ступаем по горлу кита.

Когда достигаем пола, то обходим стену, за которой внезапно нам по глазам бьет пламя свечей, когда оказываемся в большом круглом месте. В ряд выстроены свечи: один ряд белых столпов и один - черных. Центральный ряд – образ двух вышеупомянутых. Их выставили на врезанных в скале полках.

Члены братства, облаченные в мантии, стоят в полукруге, готовые замкнуть его полностью. Только самым старшим позволено здесь находиться. Я смотрю на их безымянные, испещренные временем лица, кроме, конечно же, Томаса и Кармел. Лучше бы они опустили свои капюшоны, так как выглядят странными, пряча волосы. Берк же, естественно, занял позицию в центре круга, словно ключевая фигура. В этот раз он уже не устраивает шоу, выказывая нам свою сердечность. При свете свечей его черты лица резко изменяются, и вот таким его я и запомню. Похожего на дебила.

Томас с Кармел стоят на краю полукруга. Томас старается выглядеть достойным этого места, Кармел же, так или иначе, не заморачивается на сей счет. Они посылают мне взволнованные улыбки, и затем я сцепляюсь взглядом с членами Ордена. У каждого из них на ремне весит заостренный нож; я гляжу на Гидеона. Если что-то пойдет не так, ему бы лучше иметь в запасе еще один план, или он, Томас и Кармел станут подобием Юлия Цезаря, перед тем как тот произнесет всего каких-то два слова. Мы с Томасом поднимаем головы и бросаем взгляды. Потолка не видно. Он слишком высоко даже для свеч, чье пламя устремляется ввысь.

Затем я снова смотрю на Томаса, у которого от страха расширяются глаза. Мы терпеть не можем это место. Такое чувство, словно оно лежит под низом всего. Под землей. Под водой. Оно ужасное даже для смерти.

С тех пор, как мы пришли с Гидеоном, никто так и не заговорил. Я ощущаю, как они с жаром обследуют мое лицо и рукоятку ножа, торчащего из заднего кармана брюк. Они жаждут, чтобы я вытащил его и показал им. Чтобы они еще раз поохали и поахали. Но забудьте об этом, придурки. Я собираюсь попасть на ту сторону, отыскать свою девушку и вместе с ней вернуться назад.