|
Саландер в этом контексте больше не актуальна. Теперь речь идет о том немце, Нидермане. Значит, Бублански с его коман-дой надо сконцентрироваться на поисках Нидермана. – О'кей. – Саландер их больше не касается. Кроме того, имеется расследование событий в Нюк-варне… там ведь три старых убийства и есть связь с Нидерманом. Расследованием пока занима-ется Сёдертелье, но эти два дела следует объединить. Значит, на некоторое время у Бублански руки будут заняты. Кто знает… может, ему удастся поймать этого Нидермана. – Хм. – А этот Фасте… можно ли вернуть его на работу? Он кажется подходящим человеком для проверки подозрений в отношении Саландер. – Я понимаю вашу мысль, – сказал Ваденшё. – Следовательно, надо заставить Экстрёма разделить эти два дела. Однако это предполагает, что мы можем влиять на Экстрёма. – Тут особых проблем возникнуть вроде бы не должно, – ответил Гульберг, покосившись на Нюстрёма. Тот кивнул: – Экстрёма я могу взять на себя. Думаю, он только и мечтает забыть обо всем, что касается Залаченко. Он отдал отчет Бьёрка по первому же требованию ГПУ/Без и уже заявил, что, разу-меется, будет неукоснительно соблюдать все инструкции, связанные с государственной без-опасностью. – Что ты собираешься предпринять? – с подозрением спросил Ваденшё. – Дайте мне разработать сценарий, – ответил Нюстрём. – Полагаю, мы просто-напросто аккуратно объясним ему, как он должен действовать, если не хочет, чтобы его карьера резко оборвалась. – Серьезную проблему представляет третья часть, – сказал Гульберг. – Полиция ведь об-наружила расследование Бьёрка не собственноручно… она получила его от какого-то журнали-ста. А СМИ, как вы все понимаете, в нашем случае – это проблема. «Миллениум». Нюстрём открыл свой блокнот. – Микаэль Блумквист, – произнес он. Все сидевшие за столом слышали о деле крупного афериста Ханса Эрика Веннерстрёма, и имя Микаэля Блумквиста было им знакомо. – Даг Свенссон – журналист, которого убили, работал в «Миллениуме». Он собирал мате-риал о траффикинге и в результате вышел на Залаченко. Труп Свенссона обнаружил именно Микаэль Блумквист. Кроме того, он знаком с Лисбет Саландер и все время верил в ее невинов-ность. – Откуда, черт возьми, он может знать дочь Залаченко… это кажется слишком невероятной случайностью. – Мы не думаем, что это случайность, – сказал Ваденшё. – А считаем, что Саландер явля-ется чем-то вроде связующего звена между всеми ними. Каким именно образом, нам пока неяс-но, но это единственное разумное предположение. Гульберг молча начертил у себя в блокноте несколько концентрических окружностей, по-том наконец поднял взгляд. – Мне необходимо немного над этим поразмыслить. Пойду прогуляюсь. Встретимся снова через час. Прогулка заняла у Гульберга не час, как он оговорил, а почти четыре часа. Погуляв минут десять, он нашел кафе, где подавали кофе во множестве самых невероятных видов, заказал чаш-ку самого обычного черного кофе и уселся за угловой столик возле входа. Он напряженно думал, пытаясь разобраться в разных аспектах проблемы, и периодически записывал отдельные слова в ежедневник. Через полтора часа у него начал вырисовываться план. Назвать хорошим план было нельзя, но, перебрав все возможности, Гульберг пришел к выводу, что проблема требует принятия решительных мер. Людские ресурсы, к счастью, имелись, и план был выполним. Гульберг поднялся, нашел телефон-автомат и позвонил Ваденшё. – Нам придется еще немного отложить встречу, – сообщил он. – Мне необходимо сделать одно дело. Мы можем собраться в четырнадцать ноль-ноль? Затем Гульберг дошел до площади Стуреплан и остановил такси. |
