Адам ни о чем меня не спрашивает. Не требует, чтобы я рассказала ему, что чувствую, и не пытается поцеловать меня. Он натягивает на нас обоих одеяло и обнимает меня. И это, оказывается, волшебный ключ к открытию ворот. Адам держит меня, и рефлекторный страх, инстинкт, защищающий меня от любого, кто вплотную подбирается ко мне, обращается в ничто.

ГЛАВА 14

ДЕЗ

Мы сидим в комнате ожидания в кабинете врача. Адам расположился рядом со мной, читая журнал. Я заметила, что он время от времени ощупывает ребра.

– Адам? – он смотрит на меня. – Как твои ребра?

– Они в порядке, – говорит он, пожимая плечами. – Заживут.

– Больно?

Он качает головой:

– Не очень. Немного побаливает.

– Что за трюк это был?

Адам закрывает журнал.

– Прыжки с крыши склада на движущийся поезд. Режиссер хотел, чтобы приземление произошло определенным образом, но я все испортил. Ну, в последнем дубле поезд двигался слишком быстро, поэтому вместо того, чтобы приземлиться в середине вагона, как прыжок и был рассчитан, я врезался в задний край и ударился животом. Пара синяков   ничего, с чем бы не справился. – Адам явно пытается пошутить.

– Погоди. Ты прыгал на крышу движущегося  поезда? Как, серьезно? Разве это не опасно?

Он пожимает плечами.

– Это то, что мне приходится делать.

– Это безумие! Ты мог убиться!

– Там все тщательно срежиссировано и спланировано. И, честно говоря, если вдуматься, это не менее дико, чем надевать щитки и позволять другим парням сбивать тебя на поле. Играя в футбол, ты рискуешь получить контузию и сломать кости каждый день. Каждую тренировку, каждую игру ты рискуешь получить травму. На съемках даже самые опасные трюки планируются до мельчайших деталей. А этот трюк, м да, он пошел не так, но один кадр из сотен. И это самое трудное, что мы будем делать в этом проекте. Ерунда.

– Прошлой ночью мы сделали все еще хуже?

Он подмигивает мне:

– Детка, я даже ничего не почувствовал. В колледже я играл несколько раз, будучи травмированным. Один раз играл всю игру с вывихнутым запястьем. А синяки были настолько обыденным делом, что не стоит даже упоминать о них, честно. Сломанные ребра – это была бы другая история, но это просто синяки.

Я фокусируюсь на нем, а не на моих нервах. Мы у гинеколога, чтобы он выписал мне противозачаточные. Адам настоял, чтобы поехать со мной, и Оливер подвез нас. Это означало, что придется избегать проницательную ухмылку Оливера. Боже. Как стыдно. Мне двадцать два, почти двадцать три, а я только сейчас впервые собираюсь начать принимать противозачаточные. И меня привез на прием телохранитель вместе с моим парнем, знаменитой кинозвездой, сидящим рядом.

Парень? Так ли это? В самом деле, это  происходит между нами? Если он готов сидеть в кабинете гинеколога со мной, я думаю, что да.

У меня есть парень.

Черт подери. Это будоражит меня больше, чем я могу признаться даже самой себе.

Адам ловит мою легкомысленную ухмылку:

– Что?

Я пожимаю плечами и качаю головой.

– Просто... не знаю. Это глупо. Расскажу тебе позже.

– Ладно, потом, – он улыбается и пожимает плечами.

Дверь между зоной ожидания и смотровой открывается. Молодая женщина с айпадом в руке и вьющимися каштановыми волосами в темно зеленом медицинском халате стоит в дверях, ногой удерживая дверь открытой.

Она поднимает глаза.

– Дестини Росс?

Адам хмурится и смотрит на меня. Я краснею и отказываюсь встречаться с его озадаченным взглядом.

Медсестра смотрит на меня.