В эту минуту до них донесся приглушенный дверьми и расстоянием рев. Мисс О'Шонэсси встрепенулась.

— Молодец Перри. Она всегда вызывает такую реакцию в этой части своего выступления. Чудо какая гибкая!

— Я хочу увидеть Бонни Ли.

— Ясное дело. Я бы немедленно послала вас к ней, появись вы немного пораньше. Но уже больше одиннадцати, а у меня, знаете, есть очень хороший друг, который приходит ко мне ровно в одиннадцать и поджидает меня в постели. Громадный бронзовый гигант. Он пилот, и у него удивительно эффективная мускулатура. Бицепсы, трицепсы и прочее — ничего подобного я никогда не видела. У бедняги очаровательная улыбка, но мозгов только и хватает, чтобы нажимать на разные кнопки и рычаги и носиться по воздуху туда-сюда, туда-сюда. Для него было бы слишком большой неожиданностью обнаружить Бонни Ли в моей квартире. Он не знал бы, как ему реагировать, и это огорчило бы его. Так что мы договорились, что до одиннадцати она уйдет. Я дала ей ключи от своего автомобиля и кое-что из одежды. Она появиться у Берни Сэббита в полночь и очень надеется встретиться там с вами. Если же этого не произойдет, она собирается привлечь на помощь Берни и его друзей. Честно говоря, единственное, что можно ожидать от Берни, это внесения еще большей путаницы. Но, может быть, именно это вам сейчас и потребуется. Так что торопиться некуда. Я видела, как вы смотрели, когда я ела.

Она вышла в кухню и через пару минут вернулась с бутербродом и чашкой кофе.

— Скажите… а… у Бонни Ли номер такой же, как у вас, мисс О'Шонэсси?

— Меня зовут Лизбет. Лизбет Перкинс. Как вы говорите? Номер? О, не слишком ли вы старомодны, мистер Винтер? Ну и что из того, если она исполняет такой же номер, как и я? Она что, станет тогда недостойной вас?

— Я просто спросил, — пробормотал Кирби.

— Ну и ну, не беспокойтесь так сильно. Обычно степень, до которой нужно раздеваться, обратно пропорциональна прочим талантам. А у вашей подружки прелестный голос, и с каждым днем она поет все лучше. И двигается она прекрасно. Я вижу, реклама на улице огорчила вас. Бонни Ли она тоже не нравится. Правда, совсем по другой причине. Она попала в одну категорию с нами. А ведь она поет! Я вот и ноты различать не в состоянии. Занималась балетом, но какая балерина с моими формами! Эти идиоты с отвисшими челюстями не в состоянии понять, что я потратила не одну сотню часов, прежде чем мне удалось хорошенько отработать мой номер. Конечно, нельзя сказать, что пора меня записывать в книгу рекордов Гиннеса, мистер Винтер, но дуракам номер нравится. Мне, к тому же, неплохо платят, у меня прекрасное здоровье. Почему мои способности заслуживают осуждения, а умение загнать мячик в лунку битой с большого расстояния является предметом всеобщего восхищения. Не понимаю! Боже мой, а я то-рассчитывала, что Бонни Ли влюбилась не в мелкого моралиста.

— Я вовсе не имел в виду…

— Не шумите, дорогой. Я стараюсь научить вас по достоинству оценивать Бонни Ли. Она очень милый ребенок, любящий, честный и веселый. Вы должны наслаждаться ею, как солнечным лучам или тенистым садом. Если же вы попытаетесь держать ее взаперти, ограничивать или постараетесь переделать ее, она, скорее всего, разобьет ваше сердце. Вы же знаете, она еще очень молода. Со временем она вполне может стать знаменитой, если дураки вроде вас воздержатся от комментариев и она не будет чувствовать себя вульгарной и необразованной дурочкой.

— Я понимаю, о чем вы говорите, Лизбет.

— Я очень надеюсь. Если бы я считала вас безнадежным тупицей, то не стала бы тратить ни слов, ни времени.

— Я не очень опытен в отношениях с женщинами.