Большинство матросов жили в городе, но Перевозчикам случалось обходиться и меньшим числом.
Судно, по зимнему времени стоявшее на песке под навесом, столкнули на воду. Когда первые лучи солнца коснулись волн, все было уже готово к плаванию. Путь по бурным волнам оказался легче, чем опасались моряки. Помог прилив, а когда вышли из-за мыса, то и попутный ветер. Маэлох рискнул даже поднять парус в помощь гребцам. В хрустальном небе танцевали отблески волн. Рифы видны были отчетливо, и рулевой легко обходил буруны.
Брига скорчилась у борта, бледная от морской болезни. Она то склонялась над ребенком, то бросалась к борту в приступах тошноты. Рядом сидела бесстрастная Форсквилис. Никто не осмеливался заговорить с жрицей. Один из матросов настолько забыл о ее присутствии, что пристроился рядом облегчиться за борт. Ритуальная просьба к Леру о прощении заставила его опомниться.
— Ой, королева! Прости!
Она слабо улыбнулась.
— Ты принимаешь меня за весталку?
Моряк смущенно потер обветренные лапы.
— Надо было приготовить поганое ведро, но в такой суматохе… Мы ведь сразу вернемся, верно, королева?
Форсквилис кивнула.
— Я останусь, а остальным незачем задерживаться.
— Ты… — парень не знал, куда девать глаза. С ним говорит сама королева! — Но ведь празднества…
Взгляд провидицы был устремлен за горизонт.
— Я должна увидеть знак, начать обряд… Через день-другой за мной сможет прийти баржа.
Догадавшись, что жрица хочет остаться одна, моряк неловко отдал честь и вернулся к работе.
…Наверно, только Маэлох мог подойти к коварным камням Сена при таком волнении. Когда судно наконец встало у причала, люди в изнеможении попадали на палубу.
Форсквилис поднялась.
— Отдохните пока. Возвращаться будет легче. Ждите.
Она, не дожидаясь сходней, спрыгнула на берег и быстро направилась к Дому Богини. Голубой плащ развевался за спиной. В потоках соленого ветра кружились галдящие чайки. В прибое чуть дальше по берегу виднелись головы тюленей.
…Дверь стояла нараспашку, ставни отворены, в светлой комнате все чисто и прибрано, пол отскоблен до блеска. На кровати лежало прикрытое одеялом тело. Грациллоний сидел в кресле рядом, баюкая на руках новорожденную девочку. Малышка пронзительно кричала.
Тень Форсквилис упала в комнату, и Грациллоний поднял глаза. Бледное осунувшееся лицо выражало одну лишь усталость.
— Я привезла для нее кормилицу, — сказала Форсквилис. — Корабль ждет тебя. Здесь я все сделаю.
Глава двадцать шестая
I
Грациллонию показалось, что его будит Дахилис. Его наполнило ощущение солнечного счастья. Сердце птицей забилось в груди. О, любимая!
Он открыл глаза. Над ним стояла Бодилис. Тогда он вспомнил…
В окна заглядывал сумрачный день. Бодилис отступила от постели. На ней было простое белое платье без украшений.
— Прости, — тихо сказала галликена. — Но тебе пора вставать. Солнце обошло почти полный круг, а ты все спишь.
Грациллоний смутно припомнил, что когда он добрался до дворца, Фенналис дала ему выпить какой-то отвар. Перед тем моряки унесли тело на носилках к Дому Странников. Еще перед тем — море, качка… в памяти зияли провалы, клубился туман… Душа рвалась прочь: домой, на войну, куда угодно, лишь бы подальше. Но он — король. Он — префект Рима и центурион Второго легиона.
Бодилис провела его в комнату, где ждали горячая ванна, хлеб и вино. Есть не хотелось, но он заставил себя, и силы вернулись. Крепкий слуга размял одеревеневшее тело. Бодилис стояла рядом, ожидая, пока он облачится в алое королевское одеяние. |