станции. Но если нас будет не пять, а пятьсот или тысяча, что изменится?

   Ведь Земли нет!

   - Не верю, - тихо  произнес  инженер.  -  Надо  идти  туда.  Как  можно

быстрее. Мы не можем вернуться к Фомальгауту!

   - Мы начнем сначала, - хрипло сказал биолог. - Земля с ее неразрешимыми

противоречиями... Одно громоздилось на другое, из  поколения  в  поколение

все становилось запутаннее, сложнее... Там нельзя было найти выход... А  в

космосе теперь цвет человечества. Мы начнем заново, нас будет много...

   Доктор безуспешно пытался его успокоить.

   - Почему вы боитесь  думать  честно  и  прямо?  -  лихорадочно  говорил

биолог. - Произошло неизбежное. Человечество будет продолжать жить. Но без

Земли. Оно освободится от этого клубка неразрешимых противоречий...

   - Единственная свобода, которую я не признаю, - сказал инженер,  -  это

свобода от родины.  Мы  пойдем  к  Земле.  Я  не  верю...  Люди  не  могли

допустить...

   Я подумал: да, не допустили бы, если б взглянули на Землю отсюда. Пусть

звезды светят в тысячи раз ярче Земли, пусть этих звезд неизмеримо  много,

все равно - без Земли Вселенная пуста!

   - Да, мы пойдем к Земле, - сказал я, - ведь все так думают...

   Мы посмотрели на биолога, и он ответил "да".

   Я хотел сосредоточиться (мне казалось, надо что-то придумать)  -  и  не

мог. Затем выплыла мысль, заглушившая все остальное: люди - кем бы они  ни

были и где бы они ни находились  -  светят  отраженным  светом  Земли.  За

каждым человеком стоит человечество. За роботами, даже самыми умными,  нет

"машинства". Вероятно, в этом и состоит главное отличие.

   Молчание длилось очень долго. Я чувствовал, что прошло  много  времени,

но сколько, не знал, не думал об этом. Вместе с Землей исчезло и время.

   Потом откуда-то издалека донесся неуверенный голос физика:

   - Послушайте, послушайте же наконец! Я спрашиваю: можно на этом  экране

получить изображение в ультрафиолетовых лучах? Понимаете, у меня появилась

идея... Земная атмосфера поглощает не весь падающий  на  нее  свет.  Часть

света рассеивается, теряется. И если научатся  не  терять...  ну,  скажем,

как-то поглощать  в  верхних  слоях  атмосферы,  а  потом  использовать...

Понимаете, мы ведь можем из-за этого просто не увидеть Землю!

   Инженер опередил меня. Оттолкнувшись от кресла, он  подлетел  к  пульту

управления.

   Изображение на экране расплылось. Лохматое Солнце  увеличилось.  Венера

стала ярче, Марс и Меркурий потускнели.

   - Нет, - глухо произнес биолог. Согнувшись, он стоял у самого экрана. -

Не вижу...

   И тогда почти одновременно все мы подумали  об  инфраизображении.  Если

научились ловить весь падающий на Землю видимый и  ультрафиолетовый  свет,

то  инфракрасные,  тепловые,  лучи   должны   по-прежнему   излучаться   в

пространство: иначе нарушится тепловой баланс планеты.

   Инженер сменил настройку экрана, и мы увидели Землю! Она была там,  где

мы ее искали, очень яркая, намного ярче Марса и Венеры. Рядом с ней  почти

так же ярко сверкала Луна.