Так что здесь все было по закону!

По американскому закону!

Он заплатил все налоги, пожертвовал на сиротские приюты и будущие президентские, выборы и часть суммы оформил как беспроцентный кредит. Взятый у государства. Что устроило всех.

Так что его миллиард остался при нем.

В отличие от тех, других, которые были по-глупому распиханы по коммерческим банкам и картонным коробкам и которые изъять было куда проще.

Но это были не все взятые им на этом проекте деньги. Потому что он не поленился собрать в том числе и «мелочевку» — ту, что, используя подставных лиц, получил в букмекерских конторах, делая ставки на новый труп, никогда не ошибаясь, как все остальные, потому что, делая ставку, точно знал, кто будет следующим!

И знал, кто будет убийцей — ставя на китайца! На которого мало кто ставил, и уж точно — никто сто к одному!

Эту партию Рональд Селлерс сыграл блестяще!

Он победил. По всем статьям.

Один — шесть миллиардов землян!

Хотя без ложки дегтя не обошлось.

Например, без Гарри Трэша, который почти просчитал его, но совершил роковую ошибку, придя к нему как к единственному очевидцу и свидетелю тех давних событий и польстившись на обещанные ему на книгу деньги. Вместо которых получил пулю в затылок!..

После Гарри Рональда Селлерса стали мучить кошмары. Почти каждую ночь ему снился его экипаж — оскалившийся, заглядывающий в иллюминатор русский космонавт Алексей Благов, обезглавленный Юджин Стефанс, француз Жак Воден, который так трудно и так страшно умирал, распятый на беговой дорожке, японский космотурист Омура Хакимото, перед которым он чувствовал себя менее всего виновным, потому что тот, хоть и не своими, чужими, его руками, сделав себе харакири в космосе, исполнил свою заветную мечту.

Русский космонавт Виктор Забелин всегда снился ему в обнимку с китайцем Ли Джун Ся. Снился с отверткой, торчащей из подреберья. Сцепившись вместе и повиснув в воздухе, они словно танцевали какой-то странный, страшный и понятный только им танец, а вокруг них легкой парчой парила и кружила их кровь. И оба они, как бы ни крутились и ни поворачивались, все равно смотрели на Рональда, внимательно, укоризненно и призывно.

Но все же чаще других ему являлась в снах Кэтрин Райт, которая была такой же, как в жизни, и которая рыдала и просила у него пощады, и он даже хотел ей помочь, хотел оставить ее в живых, но не мог, никак не мог…

Наверно, кто-нибудь решил бы, что его мучает совесть, он — нет. Он думал, что просто слишком плотно поужинал или зря посмотрел на сон грядущий «ужастик», которые очень любил, находя их забавными и даже смешными…

Он просыпался в холодном поту, выбирался из постели и, выйдя на балкон, долго курил, глядя в тихое ночное небо, усыпанное звездами. И даже задирал вверх голову, потому что хотя и не видел, но точно знал, что где-то там, высоко-высоко над его головой, над Землей и над всем миром, парит эмкаэска, уже не та, уже другая, изменившаяся до неузнаваемости. Но все равно она — эмкаэска. Его эмкаэска!

Потом он снова ложился, долго ворочался с боку на бок и все же засыпал. Точно зная, что увидит во сне…

И видел… свой экипаж, свою станцию и сотни, тысячи, десятки тысяч разлетающихся по ней маленьких, невозможно красных и липких на ощупь шариков…

И пожалуй, только это, только ночные кошмары мешали ему быть до конца счастливым.

Сто… вернее, тысячепроцентным американским счастьем.

Ценою в один миллиард долларов!..