— Осторожничаешь, — кивнула сладкоежка и хмыкнула. — А то, что ваш брат зарекался в политику лезть, забыл?

— А тут видишь какая штука, — хмыкнул вор. — Нас то и не спрашивали толком. Так перед фактом поставили. Или тотальная зачистка всего и вся, или дело делаем.

— Вот оно как… — поджала губы девочка и опустила взгляд на мороженное. — А сходка эта ваша зачем тогда?

— Головой рискуем, — пожал плечами Гудвин. — Между собой обкашлять просто так не получится.

— Вот как… так ты скажи своим, что зачистят вас в любом случае, — девочка подцепила ложкой мороженое и с улыбкой взглянула на собеседника.

Гудвин покосился на Чахлого и спросил:

— Договор был, что…

— Договор с Громовым? Ты сейчас серьезно? — хмыкнул Григорян и отложил ложку в сторону. Он залез в небольшой кармашек на платье и достал оттуда крупную конфету в ярком фантике, которую положил на стол перед авторитетом. — Ты кому веришь, родной? Громову?

Гудвин взял конфету и слегка отвернул обертку. Обнаружив там записывающий кристалл, он взглянул на бывшего куратора.

— Туалет там, — кивнул в сторону Григорян.

Авторитет поднялся и направился в сторону туалета. Проверив кабинки на наличие посторонних, он залез в одну из них и принялся слушать.

Один голос он узнал сразу. Это был Громов. Второй был ему неизвестен. Разговор шел о том, как заставить авторитетов подтянуть свои шайки к собранию. Однако закончился разговор неожиданно.

— Максим Александрович, а если согласятся? Что с ними делать? Хвост ведь знатный.

— А что с ними еще можно делать? — возмутился Громов. — Это уголовники, твою мать! Зачистить их всех под предлогом массовых беспорядков и какой-нибудь уголовщины.

— В смысле…

— Да. В прямом. Как только устаканится, поднимешь военных и своих боевиков. И подчистую их всех.

— Даже…

— И семьи, и дети, и даже тех, кто рядом стоял. Мне это дерьмо в империи не нужно. Давно хотел вырвать с корнем этих тварей.

— Но… их тут много, да и… Мы же слово дали, что все останется по-старому.

— Кому слово? Вот этим уркам? Не мельтеши. Их точки и незаконные дела — бизнес. Пусть и нелегальный, но бизнес. И я бы его с удовольствием к себе прибрал.

— Вы про казино и наркотики?

— Я про все. Там хорошие деньги крутятся, — задумчиво произнес Громов, — а затем нужен повод и рычаг воздействия. Как говорится, ничего личного. Только бизнес.

Запись оборвалась, а Гудвин, стеклянным взглядом смотрящий на дверь кабинки, тяжело вздохнул. Завернув обратно в обертку от конфеты записывающий кристалл, он убрал его в карман и вышел из туалета.

— Как конфета, понравилась? — с улыбкой спросила зеленоглазая девочка, смотря на вора.

— Аж обосрался от счастья, — буркнул Гудвин и подошел к ее столику. Не присаживаясь он глянул на Григоряна и спросил: — Что предлагаешь?

— Я? Предлагаю тебе как конь кивать гривой и делать так, как он говорит, — пожал плечами Григорян. — Только вот, когда все начнется, ты лови не императора или прислужников его.

— А кого?

— А кого тебе надо, того и лови, — усмехнулся ребенок, и поболтав ногами, зачерпнул мороженого. Отправив ложку в рот, он улыбнулся детской непосредственной улыбкой и взглянул на вора.

Гудвин, поджав губы, кивнул.

— Конфету у себя пока оставлю.

— Ага, бывай, — кивнул Григорян, снова вернувшись к своему мороженому. — Только от кого эта конфета ты не знаешь…

Авторитет же подошел к Чахлому и кивнул на дверь.