В районе женского туалета шептались молодые женщины.

– Джинсы из отечественной ткани? – фыркала фигуристая девица. – Нет уж, Лизок, спасибо, не буду. Рогачева в субботу на Гусинке настоящую «Монтану» оторвала – вот это я понимаю. Половину зарплаты отдала, зато какая вещь!

Дефицит в стране принимал угрожающие масштабы, однажды это могло повлечь катастрофические последствия. Мнения, впрочем, разнились.

«Молодой человек, вы не понимаете главного, – говаривал лет пять назад пойманный с поличным цеховик дядя Боря, человек одесского происхождения, с богатым жизненным опытом. – Дефицит надо поддерживать – дефицит жесткий, но с поблажками. И такие, как я, эти поблажки обеспечивают. Что ж тут непонятного? Помяните мое слово, молодой человек: как только в широкой продаже появятся импортные джинсы, эта страна рухнет!» – «Загибаете, дядя Боря, – усмехался тогда еще молодой капитан госбезопасности, – подводит вас ваша интуиция. Что за страна такая, если может рухнуть из-за джинсов?» – «Вот вы сами и ответили, молодой человек», – дядя Боря смеялся и потирал ладошки. Он мог себе позволить вольности на допросе: знал, что по совокупности грехов из кутузки в этой жизни уже не выйдет.

На лестнице между этажами с мрачным видом курил начальник первого отдела Урсулович. Напрягся, заметив рядом с собой офицера госбезопасности. Но руку пожал твердо, смотрел прямо в глаза.

– Признаться, удивлен, товарищ майор, что вы опять здесь. Впрочем, понимаю, снова печальный повод. Безумно жаль Галину Сергеевну, такая хорошая была женщина. И свой отдел держала в твердых руках, дисциплина у нее была лучше, чем в армии… Я слышал, это самоубийство? Неужели правда? Не верю, такая была устремленная женщина, любила жизнь…

«Вот и устремилась к земле», – подумал Михаил.

– Вы уверены, что она… сама? – Урсулович докурил до фильтра, мял в руке дымящийся окурок. – Может быть, оступилась… по случайности все произошло?

– Может и так, Владимир Ильич, – допустил Кольцов, – следственные органы разберутся. Слишком часто с сотрудниками вашего учреждения стали происходить неприятные вещи, не находите? Посмотрите на фото – никогда не встречали этого человека? – майор показал собеседнику снимок Штейнберга.

– Позвольте… – Урсулович извлек из нагрудного карманчика очки, нацепил на нос. – Нет, знаете ли, впервые вижу. Кто это?

– Шпион, – простодушно объяснил Михаил, – иностранец. Курирует своего человека в организации, выполняющей оборонный заказ. Это по секрету, Владимир Ильич. Вы же свой человек, верно? С подозрительными лицами не знаетесь, сомнительные заведения не посещаете. Он бежал вчера, схватить не удалось. Но сегодня утром задержан специальной группой в соседней области, далеко не ушел. В данный момент его везут в столицу, к вечеру начнет давать признательные показания.

– Ну что ж, поймали и замечательно… – пробормотал Урсулович, снимая очки. – Подождите, товарищ майор, – он снова напрягся, – о какой организации идет речь? Не понимаю, зачем вы об этом рассказываете. И зачем показали это фото? Я похож на человека, общающегося с иностранными шпионами? – Его гладко выбритые скулы частично побелели.

– Не волнуйтесь, Владимир Ильич, все в порядке, – успокоил собеседника Михаил. – Мы многим задаем подобные вопросы, не только вам.

В проектно-технологическом отделе тоже работало радио. Диктор зачитывал новости. Состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, шло монотонное перечисление присутствующих лиц: «Товарищи Брежнев, Андропов, Гришин, Горбачев, Громыко, Суслов, Кириленко, Романов, Кунаев, Пельше, Тихонов, Устинов, Щербицкий…» Эти фамилии знала вся страна, их перечисляли по несколько раз на дню.