-Не бойтесь, Алексей Сергеевич, - кивнул Ткачев, - Мне есть зачем возвращаться домой.

Собачник вздохнул, и принялся отвинчивать крышку канистры. Остро запахло топливом. Ткачев двинулся в обход холма - на середине пути потрескавшаяся шкура кручи сменилась выщербленным бетоном, поросшим древним обесцвеченным мохом, и исписанным непристойными граффити. То было некое подобие древней дамбы, неизвестно как оказавшейся здесь, в трех километрах от канала, и выходное отверстие гидротехнического сооружения было в несколько раз больше скромной трубы на той стороне. Это уже был целый туннель, из которого мощно благоухало слизистым разложением. Оценив, обстановку, Александр занял место напротив входа, скрывшись в густой роще ядовитых грибов-мониторов, чьи суперплоские стогерцовые экраны слегка помаргивали голубоватой матрицей, надежно укрывая спрятавшегося охотника. Ствол карабина смотрел прямо на тоннель.

Ткачев замер в ожидании. Луна светила с небес, бросая резкие, секущиеся тени и трудно было понять, что есть что. Мелкие ночные сондания извивались и шевелились во тьме пожирая и спасаясь от пожирания, спаривались и производя все новые и новые химеры. Голая вершина холма выглядела грандиозным памятником всему на свете.

Пауза затянулась, а потом лес вздрогнул - с вершин деревьев сорвались птицы-истуканы и с каменным грохотом вошли в почву у подножий, стремясь как можно скорее скрыться в надежных теплых недрах. С той стороны холма стало заниматься яростное оранжевое зарево, донеслось потрескивание огня Красноцветов запалил выход. Теперь червя оставалось ждать с минуты на минуту.

Сетевик нервно стиснул карабин вспотевшими ладонями. Червь все не шел. Там, под холмом, прихотливая сеть канализационных туннелей сейчас наполнялась едким ядовитым дымом с высоким содержанием тетраэтилсвинца, вызывая разрывающий голову кашель и помутнение сознания. Но Червь по-прежнему не появлялся. Возможно, он был устойчив к ядам, а может быть у него просто не было легких. Спрятавшийся в засаде Александр Ткачев, неожиданно стал казаться себе бесконечно маленьким и незначительным, подобно единственному оставшемуся в живых пехотинцу в окопе, на который вот-вот должен пойти танковый клин. Здесь, посреди неприветливого леса, который мог, пожалуй, привидеться лишь Рене Магриту после длительного употребления под абсент гравюр Босха, Ткачев ощутил то пронзительное и жгучее как мороз чувство потери твердой почвы под ногами, о котором недавно говорила Анна. Ощущение было страшным, мир дернулся, поплыл, в земле словно разверзалась невидимая, ледяная бездна, откуда ощутимо тянуло безумием. Стремясь отогнать некстати подступившее наваждение, Александр зло тряхнул головой и тут же услышал шорох.

Вот оно! Ствол карабина смотрел во тьму тоннеля, но пришелец возник откуда-то слева, из джанклей, и поспешно вскинул руки, показывая, что не намерен проявлять агрессию. Свет луны пал на лицо гостя и Ткачев нервно вздрогнул - к нему, широкими шагами шел Красноцветов.

-Алексей Сергеевич! - крикнул Ткачев, - Это вы? Но зачем...

-Не стреляй, Саня, - крикнул тот, приближаясь, - Так было надо. Подожди...

-Но Червь же уйдет! Огонь сейчас прогорит! Все провалится... Красноцветов!!! Я...

Он хотел сказать еще что-то, но с изумлением осекся. Потому, что вдоль стены бежал еще один Алексей Красноцветов - точно такой же как и первый. Он очень спешил, и размахивал карабином.

-Саня! - крикнул бегущий, оскальзываясь на слизистых камнях - Саня, стреляй, это же Червь!

Страшная догадка пронзила Ткачев, руки его дернулись и направили карабин в грудь первому Красноцветову. Сетевика начала бить неприятная дрожь. Значит, полиморф?

-Стой! - сказал Александр.

-Саш, да ты чего? - спросил собачник, что появился первым, - Тут же червь! Он ведь нас сожрет так! - однако, остановился и опустил руки.