- В данном случае, - сказал я, - совершенно необходимо, чтобы воин был в поле один. Но вы все время будете рядом со мной! - Я взглянул на Наташу. - Ну, а если я не вернусь…

- Ты вернись в сохранности и целости! - сам себя процитировал Принц.

- Постараюсь, - ответил я.

- Ты уходишь? - с тоской сказала Миронова: она боялась остаться без руководства. Все-таки командиром был я!

- Что ты задумал? - спросила Наташа. - Может быть, скажешь? Что ты задумал?..

- Я открою вам путь к телефону! Я устраню Племянника!

- Устранишь? В каком смысле? Физически? - испуганно прошептал Покойник. - В каком смысле?..

- В том смысле, в котором надо!

- Устранишь? - растерянно сказал Глеб. - Но ведь это… он, знаешь… Его все тут… как огня!

«Уж ты бы помалкивал!» - хотел я ответить Глебу. Но удержался: расследование не было завершено, и я не имел права при всех его обвинить, вынести ему приговор.

- Значит, идешь один? Окончательно? - спросил Принц. Я чувствовал, что друзья хотят оттянуть тягостную минуту. Они смотрели так, будто прощались со мной навсегда. Это было выше моих сил. И я сделал решительный шаг: сбросил с себя пальто.

- Ты простудишься, - сказала Наташа.

- Что поделаешь! Это необходимо. Она протянула руки и взяла мое пальто.

«Если что… пусть это будет память обо мне», - хотел я сказать. Но не сказал.

- В случае чего… ты кричи, - попросил Принц. Он предложил это из лучших намерений. Но я взглянул на него с удивлением.

- Кричать? Ни за что!

- Что же нам делать? Бездействовать?

- Спрятаться за деревьями и ждать моего сигнала! Когда я высунусь из окна и незаметно махну рукой, знайте: с Племянником покончено!

- Навсегда? - спросил Покойник.

- Навсегда или временно - какое это имеет значение? Важно, что путь к телефону будет свободен! Я вам незаметно махну…

- Почему незаметно? Ты маши позаметнее. А то мы не заметим, - сказал Принц.

- Будь осторожен… - тихо попросил Глеб.

«Думал бы раньше!» - мысленно дал я ответ. И смелым, решительным шагом двинулся к даче, навстречу риску, подвигу и неизвестности.

А природа между тем продолжала жить своей особой, но прекрасной жизнью.

Дождь усилился. Я знал, что друзья, следящие за каждым моим движением, видят, как ветер развевает мою одежду и как фигура моя постепенно словно бы растворяется в густой дождевой пелене…

Я вошел в дачу. Сердце мое билось так сильно, что я придержал его рукой. И стал подниматься по «ворчливо-скрипучей» лестнице, которая не скрипела.

Каждый шаг приближал меня либо к торжеству, либо… Но об этом я старался не думать.

Сверху опять донеслось бормотание:

- Ах, вы все еще трепыхаетесь! Тогда уж мы вас добьем! Ах, вы так?.. Тогда мы вас бац по загривку!

Мне казалось, что эти слова относились ко мне. И я остановился. Но лишь на секунду. А потом, чтобы не оставлять себе времени для сомнений, быстро взбежал по лестнице. На пороге бывшей комнаты Дачника я вновь на миг задержался: распахнул куртку, разорвал свою старую рубашку на тех самых местах, где она уже была заштопана, потом и ее распахнул, чтобы было видно мое голое тело. Я толкнул дверь. Племянник по-прежнему играл сам с собой в «дурака».

Вид у меня был такой мокрый и растерзанный, что Племянник, мне показалось, в первую минуту меня не узнал. Но потом пригляделся и поднял свое огромное тело из-за стола:

- Это ты… парнек?

- Я… - ответил я, дыша так, чтоб он понял, что я почти задыхаюсь.

- Сквозь стену прошел?

- Нет… Я через дверь.