- Да не обезьяна ты, не обезьяна! - закричала Семирамис, готовая разрыдаться. - Хоть и похож.

    Ючэн рассмеялся.

    - Теперь уходи, - сказал он. - Я буду говорить с твой хозяин.

    Последнее было уже чересчур для вспыльчивой девицы, однако взгляд неподвижных черных глазок-щелок не сулил ей ничего хорошего, поэтому она, скрипнув зубами, повернулась к мужчинам спиной и гордо удалилась, раскачивая бедрами.

    - Напрасно ты так, - сказал Конан. - Для начала запомни: я ей не хозяин.

    Ючэн удивился.

    - Ты платил, она делала для тебя хорошее. Ты - хозяин. Разве не так? Кто платит, тот хозяин. Я хочу быть хозяином. Я плачу тебе, ты делаешь для меня что-то хорошее.

    Абулетес, краем уха подслушивающий их разговор, помертвел. Сейчас точно начнется членовредительство. Возможно, придется соскабливать мозги кхитайца с потолка... Сделать киммерийцу _т_а_к_о_е_ предложение! Этот Ючэн, должно быть, сошел с ума.

    Однако ничего не произошло. Спустя несколько секунд Абулетес, облегченно переводящий дух и вытирающий со лба холодный пот, сообразил: варвар был настолько дик и далек от восточной развращенности, что даже не слыхивал о том, чтобы мужчины делали любовные предложения другим мужчинам. Видимо, непролазное невежество Конана и спасло Ючэна от немедленной расправы.

    Прошло еще несколько минут, и выяснилось, что кхитайца могло подвести лишь скверное владение заморанским языком, на котором он изъяснялся хоть и бойко, но с чудовищными ошибками. Речь шла об услуге, весьма далекой от той, которую оказывала Конану пылкая Семирамис.

    - Конан, - сказал маленький человек, - ты нуждаться в деньгах. В золоте. Тебе нужна много денег - покупать вино, женщин, удовольствия. Мне нужна одна вещь. Ты достаешь ее, я даю деньги.

    - Тебе нужно, чтобы я кое-что украл? - Конан засмеялся. - Не вижу никаких препятствий. Скажи только - что именно, где оно находится, хотя бы примерно, и я по нюху сыщу тебе твою безделушку так легко, словно она намазана пахучим веществом! Если, разумеется, твоя цена будет для меня подходящей.

    - Цена подходящая, - сказал Ючэн. - Неподходящая безделушка. Трудно взять.

    Кхитаец обернулся и неожиданно встретился глазами с Абулетесом. Трактирщик вздрогнул и сердито принялся протирать тарелку засаленным лоскутом.

    - Идем, - сказал кхитаец. - Ты великий вор, но тот человек - он великий подслушиватель. Надо секретно говорить.

    Вместе они вышли из кабака и направились на улицу. В дверях мелькнуло два силуэта: рослый, мускулистый - варвара и маленький, юркий - кхитайца. Потом они исчезли, словно растворились в ярком свете жаркого солнца, пылавшего в этот час над Шадизаром.

    - Так о чем мы с тобой договариваемся, друг Ючэн? - спросил наконец Конан, когда они с кхитайцем оказались на шумной площади. - Если ты слышал обо мне хоть что-нибудь, то тебе известно, что я самый ловкий и умелый вор во всем Шадизаре. Так что не думай, будто для меня существуют препятствия.

    Кхитаец в этот момент стоял возле лоточника, торгующего свежими пирожками с рыбой. Он, казалось, не слушал похвальбы своего собеседника, целиком поглощенный выбором пирожка. Тыча пальцем то в один, то в другой, он на ломаном заморанском выяснил, насколько свежа рыба и нет ли, случаем, запеченных в тесте кальмаров. Лоточник, с ненавистью поглядывая на настырного кхитайца, объяснял сквозь зубы, что рыба свежая, а кальмаров нет и не бывает. Кхитаец кивал, и блестящая тонкая иссиня-черная косичка на спине извивалась, как живая.

    - Я немного покупать, - объявил Ючэн.