|
Д похищенное золото и серебро — что за важность! Разве бедность — не первый закон нашего звания? И как бы мы ни были теперь бедны, нам еще далеко до Господа нашего, мы все еще не так бедны, как Он.
Волнение понемногу стихает. Ну-ну! Не первый же раз грабят церкви и монастыри, во время войн это часто случалось. Сцена IV Келья матери Жанны от Младенца Иисуса, очень старой монахини. За окном идет снег. Мать Жанна кончает шить одеяние, очень бедное, для Царя Славы. Бланш помогает ей одевать статую. Мать Жанна. Сестричка Бланш, вы знаете, что в рождественскую ночь нашего Младенца Иисуса носят по кельям. Я надеюсь, что Он дарует вам храбрости. Сцена V Рождественская ночь. Коридор монастыря, двери всех келий открыты. Настоятельница и Мария от Воплощенияв сопровождении двух сестер с факелами носят Царя Славы из кельи в келью. Каждая монахиня преклоняет колена перед бедно одетой статуей, ставит ее на пол, молится на нее, затем возвращает ее настоятельнице, которая в свою очередь преклоняет колена. Сестра Анна. Вот наш Царь Славы и стал снова таким же бедняком, как в Вифлееме. Когда Младенца Иисуса приносят к Б л а н ш, она вздрагивает и шепчет со слезами на глазах. Бланш. О! Как Он мал! Как Он слаб! Мать Мария. Нет! Как Он мал! И как Он могуч! В ту минуту когда Бланш, стоя на коленях, склоняется к статуе, за стенами монастыря раздаются звуки «Карманьолы». Бланш вздрагивает и роняет Царя Славы; голова его разбивается о плиты пола. В ужасе, ощущая себя преступницей, Бланш восклицает. Бланш. О! Царь Славы умер. У нас остался только Агнец Божий. Сцена VI Келья настоятельницы. Входит Б л а н ш. Настоятельница. Дочь моя, станем сначала на колени и прочитаем вместе молитву матери нашей Святой Терезы. Настоятельница произносит каждую фразу молитвы, которую Бланш сразу же повторяет. Настоятельница, потом Бланш. Я Твоя, и в мире сем я для Тебя. Что Ты повелишь мне? Дай мне богатство или нужду, Дай мне утешение или печаль, Дай мне веселие или скорбь, жизнь сладостную и солнце незатененное... Но Бланш меняет конец молитвы. Настоятельница. Ведь я предалась Тебе всей душой, Что Ты повелишь мне? Бланш. Дай мне убежище или смертельный страх, Что Ты повелишь мне? Настоятельница смотрит на нее, недолго колеблется и наконец делает вид, что ничего не заметила. Они встают с колен. Настоятельница садится в кресло. Молчание, потом; Настоятельница. Я полагаю, вы знаете, зачем я вас позвала? Молчание. Бланш, не отвечая, опускает голову. Разлука будет для матери не менее тяжела, чем для ребенка. / Молчание. Я хотела бы все делать в согласии с вами или хотя бы в согласии с вашей совестью. Я не прошу вас отвечать на то, что я вам скажу; этот ответ вы после дадите Богу, в сосредоточенности молитвы. Дочь моя, ни вы, ни я больше не надеемся, что вам удастся преодолеть ваш смертельный страх... Молчание. Без сомнения, в другое время... или позднее... может быть... Молчание. Бланш смотрит на настоятельницу с отчаянием, взгляд ее почти безумен. Очевидно, что мучительная тревога Бланш передается настоятельнице, хотя лицо ее этого почти не выдает. Но все-таки голос ее немного дрожит, когда она произносит: Вы действительно думаете, что мы повредим вам, если отошлем обратно в мир? Бланш молчит еще какое-то мгновение^ потом делает огромное усилие, чтобы ответить. Бланш. Я... Это правда, что я уже не надеюсь, одолеть свою природу. • Нет.. Я больше не надеюсь... О мать моя, повсюду в другом месте я буду влачить свой позор, как каторжник тащит за собой пушечное ядро. Этот дом — единственное место на земле, где я могла бы принести его Господу, как калека — свои смердящие язвы. |
