|
Вот я его и спросил: считает ли он мужественных смелыми? А он ответил: "Да, и отважными". Помнишь, Протагор, такой свой ответ? Протагор подтвердил. - Так скажи нам, на что отваживаются мужественные: на то же, на что и робкие? - Нет. - Значит, на другое? - Да. - Не идут ли робкие на то, что безопасно, а мужественные - на то, что страшно? - Люди говорят, что так, Сократ. - Ты прав, - сказал я, - но не об этом я спрашиваю. Как, по-твоему, на что с отвагою идут мужественные: на то ли страшное, что они считают страшным, или на то, что таковым не считают? - Но первое невозможно, как было доказано только что в твоих рассуждениях. - И в этом ты прав. Так что, если это правильно было доказано, никто не идет на то, что считает страшным, ведь мы нашли, что быть ниже самого себя - это невежество. Протагор согласился. - С другой стороны, когда люди осмеливаются на что-нибудь, то идут все - и робкие, и мужественные, и, таким образом, и робкие, и мужественные идут на одно и то же. - Но все-таки, Сократ, совершенно противоположно то, на что идут робкие, и то, на что идут мужественные. Вот хоть на войну - одни желают идти, а другие не желают. - Идти на войну - это прекрасно или безобразно. - Прекрасно. - А ведь если прекрасно, то и хорошо, по прежнему нашему условию: мы ведь согласились, что все прекрасные действия хороши. - Ты прав, таково и мое всегдашнее мнение. - И правильно. Но кто же из них, как ты утверждаешь, не хочет идти на войну, хотя это прекрасно и хорошо? - Робкие. - А ведь если это прекрасно и хорошо, то оно и приятно? С этим мы были согласны. - Так, значит, люди робкие сознательно не хотят идти на то, что прекраснее, лучше и приятнее? - Но если бы мы и с этим согласились, мы нарушили бы все то, в чем мы раньше были согласны. - А что же мужественный человек? Не идет ли он на то, что прекраснее, лучше и приятнее? - Необходимо это признать. - Значит, вообще говоря, мужественные проявляют не дурной страх, когда боятся, и не дурную отвагу, когда отваживаются? - Это правда. - Если же то и другое не безобразно (постыдно), значит, прекрасно? - Да. - А если прекрасно, то и хорошо? - Да. - А робкие, и смельчаки, и неистовые, напротив, проявляют дурной страх, когда боятся, и дурную отвагу, когда отваживаются? Протагор согласился. - И отваживаются они на постыдное и плохое только по незнанию и невежеству? - Так оно и есть. - Ну а то, почему робкие бывают робки, называешь ты робостью или мужеством? - Робостью, конечно. - А не выяснили ли мы, что робких делает робкими неведение того, что страшно? Вполне выяснили. - Значит, из-за этого неведения они и робки? Протагор согласился. - А ведь, по твоему признанию, то, в силу чего они робки, есть робость? Протагор подтвердил. |
