Королева настояла на двухмесячном «тайм-ауте», чтобы супруги еще раз всесторонне обдумали роковое решение. Это время герцогиня прожила затворницей в своей загородной усадьбе, лишь изредка появляясь на официальных мероприятиях. Зато она часто встречалась с юристами, обсуждая планы на будущее, и делилась своими переживаниями с родственниками, в первую очередь с принцессой Дианой и золовкой, принцессой Анной.

Одним из первых узнал о случившемся принц Чарльз. В разговоре с герцогиней он посетовал на свой собственный неудачный брак и подчеркнул, что по конституции он является прямым наследником престола, а потому о разводе с Дианой не может быть и речи. На это Ферги язвительно заметила: «Что ж, я, по крайней мере, верна самой себе». Этот ответ вскрывает самую суть дилеммы, стоящей и перед принцессой Уэльской. Она остро ощущает фальшь своего положения и противоестественность традиционных устоев современной монархии.

Длящийся годами семейный кризис принца Уэльского так же, как и крах брака принца Эндрю — не только их личная драма. Это тревожный симптом неустойчивости современной монархии перед лицом необратимых исторических процессов. В свое время решение Георга V дать своему сыну, герцогу Йоркскому, согласие на брак с «простолюдинкой», леди Элизабет Боуз-Лайон, было обусловлено трагическими последствиями первой мировой войны. С исторической сцены были сметены несколько европейских царствующих династий, и ряды женихов и невест королевской крови значительно поредели. Этот брак пробил брешь в королевской цитадели, и замкнутая каста, допускавшая лишь браки между равными, начала медленно превращаться в обычную социальную группу. Несмотря на аристократическое происхождение женихов и невест, практически все попытки привить «дичок» на генеалогическое древо Ганноверской династии закончились плачевно. Счастливым исключением являются королева-мать и правящая королева. Развод, раздельное проживание, либо сохранение формального союза при фактическом разрыве — вот обычный итог «неравных» браков. За примерами далеко ходить не надо: принцесса Маргарет и Энтони Армстронг-Джонс, принцесса Анна и Марк Филлипс, герцог Йоркский и его жена Сара, принц Уэльский и принцесса Диана… Где ключ к решению проблемы?

Где истоки кризисных явлений: в изменившемся характере общества? Или же их следует искать внутри королевского дома, в отношении его членов к пришельцам извне? Очевидно, что, выйдя замуж за принца Чарльза, леди Диана Спенсер вошла в совершенно обособленный семейный клан со своими ритуалами и табу — вроде туземцев какого-нибудь Богом забытого острова, которые и не подозревают о существовании остального человечества. Самоизоляция служит надежной защитой от бурь и тревог внешнего мира, однако постороннему, не знакомому с правилами игры, выжить в этих условиях практически невозможно. Вспомним афоризм драматурга Алана Беннетта: «У каждой семьи есть свой секрет, и секрет состоит в том, что у каждой семьи он свой, не похожий на другие». Так и королевское семейство. Елизавета II и ее сестра принцесса Маргарет — представители последнего поколения, сохранившего иммунитет к реальной жизни. С самого рождения обе жили в безвоздушном пространстве дворцов, бережно хранимые от сквозняков внешнего мира. Обе привыкли к стерильной среде обитания и другой жизни себе не мыслят. Им не приходится ходить по магазинам с кошелкой в руке, стоять в очередях, думать о том, как свести концы с концами. Так живут обычные люди — зато на свободе. Родившись в золотой клетке, птичка не рвется на волю.