Так вот оно что, подумала Милдред, как я раньше не догадалась. И, оценив всю совокупность его мотивов, мимоходом оплакав собственное поражение, решила: он продаст картину, продаст непременно.

— Понимаете, — сказал Хью, с легкостью ложась на новый курс, после того как Милдред столь услужливо надула его паруса, — если и правда взглянуть с этой точки зрения, девочки, в общем, не пострадают, это я про Сару и Энн. Им достанется не так уж мало.

— К тому же Энн может опять выйти замуж, — сказала Милдред и тут же спохватилась, что допустила неосторожность. Нечего смущать простую душу Хью намеками на новые осложнения.

Но она зря всполошилась. Хью покачал головой.

— Ну, это едва ли. Кто захочет жениться на бедной Энн…

Милдред почувствовала, что с неё довольно. Теперь она была уверена в том, что, какое бы решение она ни приняла после дальнейших размышлений, она сумеет внушить это решение Хью. Надо уйти отсюда и поразмыслить. Она сказала отрывисто:

— Мне пора.

Ее перчатки и сумочка лежали на полке под картиной Тинторетто. Она бросила взгляд на эту восхитительную, бесценную вещь, источник стольких волнений. Хью шел за ней по пятам.

— Милдред, я не могу выразить, как я вам благодарен…

— Но я ещё ничего не решила. То есть вы ещё ничего не решили. Очень уж тут много разных соображений. Вначале я подошла к этому слишком прямолинейно. Ваши колебания вполне естественны. Решение это важное. Вам незачем принимать его впопыхах. Лучше ещё поразмыслить, ведь правда?

— Еще поразмыслить? Да, пожалуй, — с готовностью согласился Хью. — Но вы мне поможете поразмыслить, Милдред? Вы не сочтете меня назойливым? Вы так хорошо, так быстро все поняли. Просто удивительно, как вы мне помогаете разобраться в самом себе.

— Если вы этого хотите, я вам помогу. Я всегда буду вам помогать, если вы захотите. — Она взяла перчатки и сумку.

— Ах, Милдред, дорогая моя, — сказал Хью, внезапно отдавшись нежным грезам и хватаясь рукой за каминную полку. — Если б вы только знали! В моем возрасте — и так полюбить!

У Милдред защипало глаза. Не было сил сдержать слезы. Она отвернулась и увидела, что дождь перестал и за окном посветлело. Чтобы свет не падал ей на лицо, она протянула руку и выключила бра над картиной.

Глава 20

— И как же Хью решит?

— Решит так, как я ему велю.

Феликса до крайности расстроило и то, что рассказала ему Милдред, и то, как она это рассказала. И в то же время он восхищался сестрой — так уже не раз бывало, когда он особенно ясно чувствовал, до чего они с ней не похожи. Она обрисовала положение с беспощадной честностью, которую он в ней уважал, хоть и считал чрезмерной. В сложных житейских вопросах она проявляла подлинно военный гений.

Они стояли в гостиной в Сетон-Блейзе. Погода опять наладилась, по высокому небу были разбросаны редкие белые облачка, и сад в разгаре лета, вымытый недавними дождями, высушенный солнцем и легким западным ветром, сочетал в себе чистую, первозданную свежесть с буйством тропического леса.

— Конечно, — сказал Феликс, — твои предсказания могут и не сбыться.

— Ты хочешь знать будущее во всех подробностях, — сказала Милдред. — Может быть, это вообще свойственно военным. Но так не бывает. — Голос её звучал устало, она присела на диванчик в оконной нише. Солнечный свет отыскал желтые нити в растрепавшейся шапке её пушистых седых волос. Уже близился вечер, а она все ещё была в плотном шерстяном костюме, в котором примчалась из Лондона.

— Бывает, когда дойдет до дела, — сказал Феликс. — В том-то и беда.