Затем, отогнав грустные мысли, Корри стала укладываться дальше. Книги, камера, коробка с фотографиями и проявителем, дневник. Словно она не собирается сюда возвращаться. Но это не так! Она обязательно вернется, хочется ей этого или нет. Она ведь материально зависит от Эвери, по крайней мере пока не получит денег от тети Сьюзен и не сможет сама себе купить билет на пароход. А это случится не раньше, чем наступит весна и река вскроется ото льда.

В ту ночь снова было красное сияние, и снова Корри приснился кошмарный сон. На этот раз она увидела себя и Ли Хуа, лежащими в палатке, засыпанной снежной лавиной. Снег с такой силой давил на грудь, что невозможно было дышать. Откуда-то издалека доносился голос Куайда: «Делия, где ты? Делия, любимая…» Ей хотелось протянуть к нему руки, позвать его. Но нельзя было шевельнуться, а из груди вместо крика вырывался приглушенный стон. Давление снега особенно сильным было в области живота. Корри обреченно подумала, что ей уже никогда не удастся сбросить с себя эту тяжесть.

Вдруг, непонятно почему, она проснулась. В домике было холодно, печка давно остыла. В другом углу на своей койке храпел Эвери. Ночь была безмолвной, темнота давила на глаза тяжелым черным траурным покрывалом.

Внезапная резкая боль пронзила ее живот и мгновенно исчезла. Корри замерла, потом осторожно коснулась живота рукой и почувствовала, что он превратился в напряженный мускульный шар. Она беззвучно прошептала:

– Мое дитя. Я люблю тебя.

Боль вернулась. Сильная, нестерпимая. Корри уже не думала о ребенке. Она металась по койке, силясь не закричать…

Через секунду в ночной тишине раздался страшный, нечеловеческий крик, и Эвери проснулся.

Глава 27

Корри слышала, как он шарит в темноте в поисках лампы. Потом она почувствовала резкий запах серы, и вспыхнувший свет резанул ей по глазам. Эвери в ужасе смотрел на нее, держа лампу трясущимися руками. Его красивое лицо с пышными усами должно было стать еще прекраснее от игры света и тени. Но он был похож на античного героя, внезапно столкнувшегося с чем-то таким отвратительным, что заставило его благородные черты исказиться от ужаса.

– Нет, ты не можешь рожать здесь и сейчас!

– Да, но я уже рожаю, Эвери. Что я могу поделать?

Ее голос дрожал, лоб покрылся испариной от боли и страха. Ей вдруг вспомнилась школьная подруга, которая умерла при родах, и мать, погибшая во время аборта… Корри случайно узнала об этом, подслушав разговор Беа Эллен и миссис Прайс. Женщины часто умирают, рожая детей. От большой потери крови или от родильной горячки. Бывает, что ребенок занимает неправильное положение в чреве и не может появиться на свет без помощи акушера…

О Господи! Неужели действительно придется рожать прямо здесь и сейчас? Без доктора, без повитухи, без единой женщины, которая может помочь ей. В присутствии Эвери, у которого трясутся руки от страха и отвращения!

– Эвери…

Корри с усилием приподнялась на локте и стала просить его немедленно ехать в Доусон за Уиллом Себастьяном. В это время у нее снова началась схватка.

Мучительная тяжесть в сердце, а потом судорожное сжатие мышц живота – Корри казалось, что десятки голодных собак вцепились в него и рвут зубами на части, терзают и пережевывают его, как кусок мяса.

Вдруг боль стала затихать и через мгновение исчезла. Корри с облегчением вытянулась на койке и закрыла глаза. Ей казалось, что она может чувствовать флюиды страха, исходящие от стоящего рядом Эвери. Пот ручейками струился по ее спине, груди, бедрам. Руки и ноги стали ледяными и влажными.

Корри открыла глаза и увидела, как Эвери медленно отступает к двери, все еще сжимая в руках лампу. Его ноздри раздувались, дыхание было тяжелым и судорожным.