|
Теперь он лежал, завернутый в одеяло, на той самой постели, где в последний раз с такой жгучей, горькой страстью Куайд любил ее. На ногах, голове и правой руке Эвери белели повязки. Аликаммик приходил каждый день, чтобы помыть его и переодеть. Доктор Кунинг дал Корри пузырек с настойкой опия и объяснил, когда и как давать ее больному, добавив, что у ее супруга «организм молодого буйвола». Корри не почувствовала особенного воодушевления, когда узнала об этом.
Она стояла у окна, в сотый раз за день разглядывая прохожих и унылые бревенчатые постройки, выходящие на главную улицу Секл Сити. – Корри, ты что, не слушаешь меня? Я говорю, что хочу остаться здесь и еще раз попытать счастья. Доктор Кунинг говорит, что если повезет, то можно застолбить участок… Корри резко обернулась. – Меня не интересует, что говорит доктор Кунинг! – Она почувствовала себя виноватой. – Прости, Эвери. Мне не следовало так говорить. Но как же ты не можешь понять? Нам необходимо как можно скорее оказаться дома, в Сан-Франциско. Доктор Кунинг считает, что тебе обязательно нужно показаться специалисту. Надо сделать протезы… Эвери мечтательно смотрел в потолок и как будто не слышал ее. – Я читал в газете, что здесь поблизости простирается настоящий золотой пласт. Вот было бы здорово напасть на него! Я назову новый участок в твою честь. Хочешь? Шахта Корделия! По-моему, неплохо, как ты считаешь? Корри спокойно и терпеливо повторила: – Эвери, мы должны ехать домой. Доктор Кунинг сказал, что ты не можешь больше искать золото. – Но, Корри, ведь здесь… – Я не хочу больше слышать про золото! Ни единого слова о нем! Как я ненавижу его! Если бы не это проклятое золото… Корри замолчала и снова стала смотреть в окно. Она должна была держать себя в руках и не говорить так с Эвери. Вот уже четыре дня, как она только и слышит от него о грандиозных планах и надеждах разбогатеть. Как же он не понимает, что для него в этом смысле все кончено? Искать золото очень тяжело и опасно, это под силу только здоровым и выносливым мужчинам. А не такому калеке, каким он стал. Нет, это абсолютно невозможно! Ее мысли обратились к Куайду. Когда он уходил, его глаза, бездонные, как голубое арктическое небо, были холодны и наполнены болью. – Ты сделала свой выбор, Делия. – Нет, Куайд, ты не понимаешь… – Я понимаю больше, чем ты думаешь. Ну что ж, счастья тебе, Делия. Или, может, называть тебя Корри? Твоим прежним детским именем? Надеюсь, что самопожертвование пойдет тебе на пользу. – Куайд! Он развернулся и ушел, а Корри смотрела ему вслед, еле сдерживаясь, чтобы не закричать, не догнать, не броситься в объятия и умолять, чтобы он никогда не оставлял ее. Но она позволила ему уйти. В этом диком краю, в безграничной снежной пустыне ветер странствий переносит людей с места на место, как семена чертополоха. Расставание здесь подобно смерти, прощаясь с человеком, никогда не знаешь наверняка, увидишь ли его вновь. А она отказалась от любви во имя долга! Откуда-то издалека до нее доносилось бормотание Эвери. Что-то о самородках, породе, слухах – она не вникала в смысл его слов. Казалось, он так ничего и не понял. Она знала, что скоро Эвери возненавидит ее. Он уже сейчас близок к этому. Когда однажды она попыталась помочь ему и покормить с ложки, он швырнул тарелку прямо ей в лицо. Он раздраженно говорил о костылях, которые Корри купила у доктора Кунинга, как будто это она была виновата в том, что он не может ходить без их помощи. Но самое главное – Корри удерживает его вдали от золота, мешает исполнению его заветной мечты. Именно за это Эвери отплатит ей ненавистью! А любила ли она его когда-нибудь? Корри вспомнила тот день, когда они вместе с Эвери были в порту и смотрели, как отчаливают пароходы на Аляску. |
