Корри принялась перебирать в голове все то, что она знала о Дональде. Он родом из Чикаго, где жили Хиллы. Он приехал в Сан-Франциско примерно шесть лет назад, в 1893 году. Тогда же погибла Ила. Дональд начал работать у папы клерком, то есть занимал ту же должность, что и в Чикаго. Он никогда не испытывал недостатка в средствах, хотя Кордел Стюарт платил своим служащим немного (ему вообще была несвойственна щедрость). Дональд как-то сказал Корри, что живет на недавно полученное наследство.

И это еще не все. Дональд становится одержимым, когда видит огонь (тут Корри почувствовала, что ее руки онемели от холода, и засунула их под мышки). Он не может получить удовлетворение от половой близости, если не видит в глазах женщины отблеска пламени.

Корри отогнала от себя прочь страшное видение – картину гибели Илы Хилл. Ее сердце тяжело забилось. Если бы только Куайд был жив, он бы многое отдал за эту газетную вырезку! А вдруг он уже обо всем догадывался, когда приехал на Аляску?

Корри старалась припомнить свои разговоры с Куайдом, те их отрывки, которые тогда показались ей странными и непонятными. Куайд говорил, что приехал сюда, повинуясь внутреннему голосу, инстинкту. Он рассказывал ей о случайной встрече на улице в Сан-Франциско с человеком, который напоминал ему давнишнего знакомого. Неужели он имел в виду Дональда? Корри никогда не задумывалась над тем, что, когда она столкнулась с Куайдом в Дайе, Дональд тоже был там. Возможно ли, что Куайд выследил его и потому приехал на Аляску? Он шел по следу Дональда неумолимо, как охотничий пес, чувствующий запах дичи, движимый нюхом, инстинктом и – обожженной камеей, которую он постоянно носит с собой.

А вдруг эта камея приведет Куайда сюда? Нет, это было бы чудо, а чудес не бывает. Если бы Корри поверила в такое, Дональд был бы прав, считая ее сумасшедшей.

Тем не менее брошь так живо стояла перед ее глазами, как будто Корри держала ее на ладони и ощущала неровность потрескавшейся эмали и расплавленного золотого обрамления. Корри вспомнила то странное чувство, которое охватило ее при взгляде на гордый, аристократический профиль девушки, изображенной на камее. Казалось, она незримо присутствует где-то рядом и делится с Корри своей ненавистью, страхом, жаждой жизни.

На лбу у Корри выступила испарина. Почувствовав, как прохладная струйка пота стекает по ее груди, она аккуратно положила газетную вырезку обратно в кожаный пояс. Решено! Корри напишет Куайду письмо и как-нибудь передаст его на волю в расчете на тот крохотный шанс, что он жив…

Через полчаса письмо было готово. Дональд, по счастью, мирно спал, не подозревая о том, что делалось подле него в комнате. Корри подробно описала ситуацию, в которой находилась, весь свой страх и отчаяние и свою безумную любовь к Куайду. Она изложила также те немногие факты, которые обнаружила, сопровождая их собственными умозаключениями и комментариями. Послание оказалось сбивчивым и бессвязным. К тому же не исключено, что адресовано оно было не живому человеку, но покойнику, давно погребенному и неспособному прийти на помощь своей возлюбленной.

Корри надела белую блузку и юбку с воланами, которая так нравилась Дональду, а потом села у окна и притворилась, что читает книжку. Наконец Дональд проснулся, хмурый и неразговорчивый, и послал за завтраком в ресторанчик «Короли Клондайка», что был по соседству с гостиницей. Пока они ждали заказа, Корри взволнованно бродила по комнате, чувствуя за корсетом шероховатость сложенного в несколько раз листка бумаги. А что если Дональду придет в голову заняться с ней любовью?

Им принесли омлет, клондайкского хариуса и пирог. Корри ела без аппетита, лихорадочно обдумывая план передачи письма. У нее не было денег, чтобы послать его по почте, и потом, за ней постоянно следили. Когда Дональд куда-нибудь уходил, с ней оставались Арти и доктор Санти. Ей даже не разрешалось ходить в уборную, она пользовалась ночной вазой здесь же, в комнате.