Корри запечатала конверт и написала адрес.

– Ну вот, возьми. И… пожалуйста, если ты его не застанешь, постарайся разузнать, где он и все ли с ним в порядке.

Ее голос задрожал.

– Я только хочу знать, что с ним, не болен ли, не ранен…

– Хорошо.

Ли Хуа с пониманием посмотрела на свою госпожу, улыбнулась и ушла. А Корри цритянула к себе поднос и жадно, не различая вкуса, стала есть.

Ли Хуа без труда нашла улицу, где жил Эвери Курран. Она бежала по тротуару, погоняемая ветром, который трепал кружева ее передника.

Ей нравилось служить в доме Стюартов. Они добры к ней, и потом, она любит Корри. Но всю жизнь быть горничной она не собирается. Мама говорила ей, что если бы они жили на родине, в Китае, она с детства носила бы колодки на ногах, чтобы ступня оставалась маленькой. Мама мечтала о том, чтобы ее дочь была похожа на изящную, фарфоровую куколку.

Ли Хуа не хотелось быть куколкой, не хотелось ходить в колодках. Она была американкой. С тех пор, как ее дедушку убили здесь, в Сан-Франциско, только за то, что он был китайцем, а бабушку с маленькими детьми на руках выгнали из собственного дома на улицу, времена изменились. Ли Хуа была уверена, что с ней не может произойти ничего похожего, она не допустит этого.

Она подошла к дому, где жил Эвери. Напротив маленькой боковой двери была свалена куча отбросов. Ли Хуа направилась к парадному, кивнула, проходя по лестнице, бронзовым грифонам, которые, казалось, были удивлены, что служанка хочет войти в дом с главного входа, и смело постучалась.

Прошло довольно много времени, прежде чем шелковая занавеска шевельнулась и стеклянная дверь открылась.

– Что вам?

На пороге стояла средних лет женщина, завернутая в цветастый халат, от которого шел несвежий, затхлый запах. Седые волосы были заплетены в две косички, уложенные вокруг головы. Женщина выглядела отвратительно. «В любом возрасте нельзя быть неряхой и совсем не следить за собой», – подумала Ли Хуа.

– Я принесла письмо для Эвери Куррана. Он живет здесь, не так ли?

– Жил.

– Вы сказали – жил?

– Да, он уехал. На прошлой неделе. Сел на пароход и уехал.

Ли Хуа нахмурилась. Она представила, как расстроится Корри, когда получит письмо обратно.

– Вот как! А у меня для него письмо…

– От кого?

На Ли Хуа опять пахнуло затхлостью, так что ее хорошенький носик недовольно сморщился.

– От мисс Корделии Стюарт. Она велела отнести письмо и узнать, что с мистером Курраном, не болен ли он…

– О, он в прекрасной форме. Здоров, как жеребец. Но, похоже, вернется нескоро. Кстати, он оставил у меня письмо и попросил его отправить. Я еще не успела это сделать, так что если вы действительно пришли от этой женщины, Корделии Стюарт, то я отдам его вам. И сэкономлю на марке.

– Да, я от нее.

– Тогда подождите, я поищу. По-моему, я сунула его в корзинку с вязанием.

Ли Хуа снова пришлось ждать. Женщина вернулась с конвертом, таким грязным и засаленным, что противно было взять в руку.

– Вот.

Ли Хуа взяла письмо, выдавила из себя улыбку и поблагодарила. Губы женщины в ответ тоже расползлись в подобие улыбки.

– Не стоит. Этот господин остался мне должен пять долларов. Обещал выслать, как только появятся деньги. Ха! Вряд ли это случится когда-нибудь. Он красавчик и больше ничего, ваша госпожа рано или поздно убедится в этом.

В глазах женщины Ли Хуа заметила любопытство. Ну конечно, письмо не заклеено, и она наверняка прочла его.