Куайд мягко поддерживал ее за локоть.

– Я в полном порядке.

– Рад это слышать. В таком случае, может, вы согласитесь принять от меня эту розу в знак моей искренней симпатии?

Корри хотела отказаться, но Куайд уже выбрал из букета великолепную чайную розу и протянул ей, сияя белозубой улыбкой.

– Правда, на ней теперь поубавилось лепестков, но иметь даже потрепанную розу все же лучше, чем не иметь никакой. Как высчитаете? Особенно, если ее владелица сама очень напоминает взъерошенного воробья.

Корри от досады прикусила губу. Куайд, улыбаясь, смотрел на нее. Обратил ли он внимание, как элегантно на ней сидит жакет, подчеркивая плавные линии груди и талии? Как упруги икры, обтянутые черным шелком? Или он видит в ней только взбалмошную, растрепанную девочку?

– Если уж вы хотите ездить на велосипеде, то самый подходящий костюм для этого – брюки. Или предрассудки в вас так же сильны, как в большинстве представительниц женского пола, а, Корделия Стюарт? Может, вы хотите, чтобы я называл вас Корри, как вас называли в детстве?

– Называйте, как угодно! – Корри была раздражена в высшей степени. – Мне безразлично. Тетя Сьюзен считает, что этот костюм вполне подходит для велосипедных прогулок. А если я надену брюки, то что скажут…

Куайд расхохотался.

– Вы всегда так сердитесь, когда над вами подшучивают?

– Да! Нет, я…

Корри осеклась, расстроившись, что Куайду удалось поймать ее на слове.

– И вы всегда становитесь такой хорошенькой, когда сердитесь?

Корри совсем смутилась и покраснела. Она резко подняла с земли велосипед, уселась в седло и холодно сказала:

– Я уезжаю, мистер Хилл. А розу возьмите обратно, мне все равно некуда ее девать.

Корри бросила Куайду цветок, который промелькнул в воздухе крохотным желтым пятнышком. Куайд ловко поймал его.

– Поезжайте осторожно, Корделия Стюарт. И впредь следите за своим подолом.

Корри сорвалась с места, даже не попрощавшись. Она ехала не оглядываясь, но была, уверена, что Куайд Хилл провожает ее насмешливым взглядом.

Через два часа она вошла в дом, тяжело дыша после утомительного подъема в гору. Костюм был покрыт толстым слоем пыли, юбка с одной стороны свисала лохмотьями; в таком виде она столкнулась с тетей Сьюзен, которая вышла в прихожую встречать ее.

– Корри, зайди, пожалуйста, ко мне после того, как переоденешься. Где тебя угораздило порвать юбку и так испачкаться?

– Я упала.

Корри вспомнила о Куайде Хилле и снова покраснела от смущения.

– Я поскользнулась. А юбка попала в цепь.

– Я всегда говорила, что велосипед придумал или самоубийца, или сумасшедший. Иди переоденься и зайди потом ко мне. Я хочу с тобой поговорить.

Через пятнадцать минут она вошла к тете, посвежевшая после душа, в шелковой белой блузке и темно-синей юбке. Комната тети походила на оранжерею: горшки с цветами стояли на окнах, висели на стенах, в углу стояла огромная кадка с фикусом. Тетя отложила вышивание и указала ей на пуфик рядом с креслом.

– Садись. Нам надо поговорить.

– Да, тетя?

В комнате повисло неловкое молчание, потом тетя спросила:

– Корри, ты нездорова?

– Нездорова?

Она взглянула на тетю в недоумении, сердце ее тяжело забилось. Нет, не может быть, откуда тетя может это знать? Корри поджала губы и прямо посмотрела ей в глаза.

– Я говорила с Беа Эллен о состоянии твоего белья. Она рассказала мне о некоторых интересных деталях. В частности, обычно ты пачкала больше простынь и покрывал в течение месяца, чем теперь.