Джексон внимательно слушал его, не пропуская ни слова. Он испытывал глубокую привязанность к Оуэну с его большой головой и бледным лицом, полными губами, голубыми глазами, нередко приобретающими водянистый оттенок, с его крупным носом и вечно взъерошенными черными, вероятно крашеными, волосами. Измученный Джексон был в этот момент рад, что оказался пленником Оуэна, его слугой-волшебником. Преображение, о котором говорил Оуэн, началось с того, что они взобрались на самый верх, пройдя через другую гостевую спальню, в мансарде, где Джексон заметил еще одну кровать, но поставленную на попа, хотя разглядеть ее было нелегко за кучей самых разных вещей, наваленных как попало: за старой, изъеденной молью одеждой, поломанной мебелью, грязными, насквозь пропылившимися книгами с разорванными переплетами, камнями самых разных размеров, старинными сундуками и чемоданами, разбитыми вазами, рассыпающимися от старости альбомами с давнишними фотографиями, никому не нужными абажурами, осколками фарфоровой посуды любых форм и рисунков, коробками, набитыми бесчисленным множеством мелочей, стопками пожелтевших от времени газет, сломанными игрушками. Через все это Оуэн пробирался, расшвыривая вещи в стороны своими огромными ногами.

— Я называю все это своими существами, детьми Одрадека, ха-ха, — объяснил он осторожно следовавшему за ним Джексону, — маленькими божествами, колдовскими источниками моего вдохновения, рабами беспорядка. Иногда я наугад вытаскиваю отсюда одного из них, удостоившегося особой привилегии, и уношу с собой вниз. Вы не находите, что такой талисман может принести удачу?

Оуэн поднял с пола маленькую бронзовую черепашку без одной ноги и положил в карман.

— А теперь взгляните на это. — Он расчистил Джексону путь к окну, решительно раскидав все, что попадалось под ноги, — Посмотрите: красавец Лондон, осененный ясным синим небом, вон башня Почтамта — какая перспектива, очень удобно для самоубийства! А вон башня Музея естественной истории, очень веселенькая, мемориал Альберта, Альберт-Холл, дюжина кенсингтонских шпилей, Кенсингтонский дворец… Пойдемте вниз, осторожно, не наступите на стекло, держитесь за меня, вот ваша спальня. Я вижу, вы застелили постель, это добрый знак, а теперь давайте посмотрим «Ужасы», я включу свет. Ладно, вижу, вас это не забавляет, а я живу их темными страстями, эти искаженные существа… Хорошо, оставим это, пойдемте вниз, я покажу вам свою кровать с балдахином на четырех столбиках, а потом — несколько настоящих картин. Вот мастерская, взгляните на разные варианты японского кота. Вижу, вы устали. Сейчас, только откопаю несколько портретов старых друзей и больше не буду вас мучить. Вот Милдред в молодости. Эдвард со своим отцом, а здесь — с братом Рэндаллом, вы знаете эту жуткую историю, неудивительно, что бедняга Эдвард… Да, это все мои работы, я вовсе не так молод, а вот Анна с Брэном, когда он был младенцем, как печально, что Льюэн так и не дожил до рождения сына…

Неожиданно услышав голос Мэриан в телефонной трубке, Бенет чуть не лишился чувств от удивления и радости. За короткое время разговора на него обрушилась масса информации: у Мэриан все в полном порядке, она совершенно счастлива, звонит вместе со своим австралийским женихом из аэропорта… Да, австралиец, жених, аэропорт, они собираются пожениться немедленно, там, ей очень неловко, что она не дала о себе знать раньше, она надеется, что не причинила слишком много неприятностей и беспокойства.