Ничего.

— Давай крутанем, — шепотом предложил Джэнсон.

— Это же не банка с оливками, — ответил Тео, тем не менее принимая соответствующее положение.

Уперевшись ногами в стену, он намертво схватился руками за углубление в крышке, толкая ее от себя. Джэнсон, в свою очередь, потянул крышку, придавая ей то же самое вращательное движение по часовой стрелке. И массивная плита в конце концов поддалась: послышался характерный скрежет камня по камню, слабый, но безошибочно красноречивый. Джэнсон догадался, с чем им пришлось столкнуться. Круглая ниша, куда входила плита, была сделана из обожженной глины; с годами известняк разрушился под воздействием тропической влажности, и мельчайшие частицы того и другого вещества сплавились в естественный цементирующий раствор. Крышка намертво приросла к нише. Но теперь, когда связующий состав оказался разорван, задача стала выполнимой.

Джэнсон и Катсарис снова склонились над каменной плитой и, взявшись с противоположных сторон, потянули ее вверх одним согласованным движением. Крышка, имевшая в толщину восемь дюймов, была невероятно тяжелой; для того чтобы управиться с ней, требовалось не двое, а четверо. Но все же им с огромным трудом удалось приподнять каменный диск и осторожно положить его на землю рядом с люком.

Джэнсон заглянул в образовавшееся отверстие. Сразу под крышкой оно было забрано решеткой. А снизу донеслись невнятные голоса, звучавшие глубоко в подземелье.

Невнятные — да, но спокойные. Все эмоции — гнев, страх, радость, презрение, беспокойство — выражаются в первую очередь посредством тона.Слова как таковые являются не более чем украшениями, причем нередко они как раз предназначаются для того, чтобы вводить в заблуждение. В искусстве ведения допросов очень важно научиться слышать то, что звучит засловами, полагаясь исключительно на интонации. Доносившиеся голоса принадлежали не пленникам — в этом Джэнсон был уверен. А если люди находятся в подземной тюрьме и не являются пленниками, значит, они этих пленников охраняют. То есть это стража. Непосредственный противник.

Распластавшись на земле, Джэнсон прижался головой к решетке. Лицо обдало прохладой подземелья, и он уловил запах табачного дыма. Сперва звуки казались ему сплошным журчанием ручья, но вскоре он выделил из него голоса нескольких мужчин. Сколько их? Пока что ответить точно Джэнсон не мог. И разумеется, не было никакой уверенности, что число говорящих соответствует общему количеству тюремщиков.

Из чертежей следовало, что наклонный тоннель проходит через несколько футов каменной кладки под углом сорок пять градусов, после чего спуск становится более пологим. Хотя сквозь решетку проникали тусклые отсветы, непосредственно заглянуть вниз не было возможности.

Катсарис протянул Джэнсону камеру наблюдения с волоконным световодом, внешне напоминающую женскую косметичку с прикрепленным проводом. Согнувшись в три погибели Джэнсон прижался спиной к грубо обработанному известняку, дюйм за дюймом просовывая световод в решетку, следя за тем, чтобы не перестараться. Световод был не толще обыкновенного телефонного шнура и имел наконечник размером со спичечную головку. Внутри проходил двойной стекловолоконный кабель, передававший изображение на экран размером три на пять дюймов. Следя за маленьким активно-матричным дисплеем, Джэнсон медленно опускал световод вниз. Если кто-нибудь из тех, кто находится в подземелье, его заметит и поймет, что это такое, операции настанет конец. Серый экран становился все ярче и ярче. Вдруг на нем появилось изображение тускло освещенной комнаты, видимой с птичьего полета. Джэнсон чуть потянул шнур на себя. Изображение было немного закрыто по краям, однако почти все то, что попало в поле зрения, осталось на экране. Скорее всего, крошечный объектив находился в нескольких миллиметрах от конца тоннеля, то есть был практически незаметен. Через пять секунд программа автоматической фокусировки довела изображение до оптимальных яркости и контрастности.