|
– И он презрительно взглянул на Мамину. – Да, о король, – ответил Зикали, – я слышал, как Садуко это сказал своими собственными устами, но голос, которым он говорил, не был голосом Садуко. Если бы ты был таким искусным ниангой, как я, то знал бы это так же, как знает это белый человек Макумазан, который также умеет читать в сердцах людей. Слушай, о король, и слушайте вы все, советники короля, что я вам расскажу. Мативани, отец Садуко, был моим другом, как он был твоим другом, о король. Когда Банту убил его и все его племя с разрешения Лютого Зверя (Чака), я спас его сына, воспитал его в своем доме и полюбил его. Когда он сделался мужчиной, я показал ему две дороги: дорогу мудрости и дорогу безумия, которая ведет к познанию, и дорогу, которая через кровь ведет к смерти, и я предложил ему выбрать, по какой дороге он хочет пойти. На его дороге уже стояла женщина, та, которая сидит здесь, и манила его к себе. И он пошел за ней. С самого начала она была ему не верна, взяв в мужья более богатого человека. Затем, когда Садуко сделался знатным и богатым, ей стало жаль, и она пришла ко мне спросить моего совета, как ей отделаться от Мазапо, которого она ненавидела. Я сказал ей, что она может бросить его или ждать, пока судьба не уберет его с ее пути. Тогда она, никто другой, отравила ребенка Нэнди, и добилась казни Мазапо, и втерлась в хижину Садуко. Здесь она жила некоторое время, пока новая тень не упала на ее дорогу, тень королевича, которого уже больше нет в живых. Она обольстила и его, надеясь через него стать первой женщиной в стране, и бросила ради него Садуко. Тогда в груди Садуко появилась ревность и он только и думал о мщении. В битве при Индондакузуке ему удалось привести свой план в исполнение. Как он уже раньше сговорился с Сетевайо – не отрицай, о Сетевайо, я все знаю, – он перешел со своим полком на сторону узуту, вызвав этим поражение Умбелази и смерть многих тысяч людей. Да, и сделал он это только по одной причине, потому что он любил ту женщину, которая довела его до безумия, больше всего на свете. А теперь, о король, ты слышал, как этот человек громогласно объявил, что он подлее последнего человека во всей стране, что он умертвил своего ребенка, которого он так любил, для того, чтобы заполучить эту женщину, что потом он ее сам отдал своему другу и господину, чтобы купить его милости, и что, наконец, он предал этого господина, надеясь получить от нового господина еще большие милости. Так ли он говорил, о король? – Так, – ответил Панда, – и поэтому Садуко надлежит бросить на съедение шакалам. – Обожди немного, о король. Я утверждаю, что Садуко говорил не своим собственным голосом, а голосом Мамины. Я утверждаю, что она величайшая колдунья во всей стране и что она опоила его зельем своих глаз и что он сам не знает, что говорит. – Докажи это! – воскликнул король. Карлик подошел к Панде и шепнул ему на ухо, а Панда в свою очередь шепнул двум своим советникам, которые немедленно встали и сделали вид, что идут к калитке изгороди. Но, проходя мимо Мамины, один из них внезапно обхватил ее, скрутив ей руки назад, а другой накинул ей свой плащ на голову и завязал его так, что она была вся покрыта им, кроме ног. Мамина не сопротивлялась и не двигалась, но они продолжали ее крепко держать. Затем Зикали заковылял к Садуко, долгое время пристально глядел на него и сделал несколько движений рукой перед его лицом. Садуко глубоко вздохнул, как бы с удивлением, стал озираться. – Садуко, – сказал Зикали, – прошу тебя сказать мне, твоему приемному отцу, правду ли говорят люди, что ты продал свою жену Мамину королевичу Умбелази для того, чтобы на тебя дождем посыпались его милости? – Зикали! – вскричал Садуко в припадке ярости. – Будь ты как все люди, я убил бы тебя, гнусная жаба, за то, что ты осмеливаешься помоями обливать мое имя. Она убежала с королевичем, потому что обольстила его чарами своей красоты. |
