Вот и в тот день тоже, едва получив, что хотел, и поняв порядок, я вышел из дому с пустой головой, зато с колотящимся сердцем. Что скажут Уайетт и Саша, когда я изложу им эти идеи? А может, мне стоит просто продолжить работу, сделать так, как считаю нужным, а потом показать им готовый результат?

Был ранний вечер. Нежный персиковый свет и спокойный воздух будто говорили: иди, прогуляйся и насладись нами. Белый мощеный тротуар все еще излучал дневное тепло, и на мгновение это напомнило мне о временах, когда я был сотрудником Лесной службы в Орегоне и боролся с пожарами. Первое, что нам велели сделать, так это купить по паре очень толстых сапог из натуральной резины. Во время пожара почва в лесу сильно раскаляется, и если вы плохо защищены…

– Эй, приятель!

Я так углубился в воспоминания о раскаленной огнем земле Орегона, что не сразу обратил внимание на тех, кто меня окружил.

Мальчишки лукаво переглянулись. Живут они вовсе не здесь, но кто же первым выдаст эту информацию? Гамбаду.

– Нет, приятель, просто в прошлый раз мы проследили за тобой, а ты нас даже и не заметил! – Эти слова вызвали множество смешков и кивков – то ли мальчишки были хорошими сыщиками, то ли я был полным растяпой.

– Так, значит, вы поехали за мной и с тех пор поджидали здесь? Зачем?

У Гамбаду было приятное лицо, дружелюбное и открытое, но некоторые из его приятелей, как черные, так и белые, производили впечатление людей подловатых и бесчестных. Стоило мне попытаться встретиться с ними взглядом, они или тут же отворачивались, или отвечали одним из этих «да-пошел-ты!» косых взглядов, которые так здорово получаются у подростков.

– Наверное, мы хотим, чтобы ты кой-куда с нами сходил.

– Кой-куда? А куда именно?

– Да здесь рядом. Всего пара кварталов. Хотим тебе кое-что показать.

– И что же?

На голове у него красовалась надетая задом наперед черная бейсбольная кепка с надписью «Голосуй за Демократов».

– Слушай, приятель, остынь. Никто не собирается тебя грабить. Просто покажем тебе кое-что и все. Лады?

– Не думаю.

Мимо медленно проехала машина. Никто даже головы не повернул.

– Тогда Уолтер сейчас тебе кое-что покажет. Может, тогда ты захочешь пойти. Давай, Уолтер.

Мальчик с трагически круглым необычным лицом слез с велосипеда и заковылял по улице. Отойдя футов на десять, он вдруг оторвался от тротуара и взмыл в воздух. Помните все эти религиозные полотна эпохи Возрождения с возносящимися к небесам святыми? Вот на что это было похоже. Сначала мы слышали, как Уолтер с шуршанием скользит сквозь листву деревьев, а потом увидели его большой силуэт на фоне калифорнийского неба.

Дитя в небе.

Гамбаду сунул два пальца в рот и издал громкий долгий свист. Уолтер, как почтовый голубь, тут же начал спускаться обратно к земле, постепенно замедляя скорость снижения. В футе от тротуара он на мгновение завис в воздухе, как это делают птицы, и приземлился, мягко спружинив обутыми в кроссовки ногами.

– Вас прислала Спросоня? Мальчишки захихикали.

– Заткнитесь, парни. Да нет, не то, чтобы, хотя вроде того… Теперь ты хочешь пойти с нами. Это уже не было вопросом.

– Ладно.

– Хорошо. Тут недалеко. Пошли.

Велосипедистов было девять человек, а считая с Уолтером – десять. Все ехали медленно, но то один, то другой время от времени вырывался вперед, как молодой пес на поводке. Я шел позади них, а рядом со мной, не отставая, ехал Гамбаду.

– Куда мы идем?

– Через минуту увидишь.

Один из других, наголо остриженный и голый по пояс, обернулся и сказал:

– В кино, приятель!

При этих словах остальные принялись улюлюкать и свистеть, но Гамбаду рассердился и велел им заткнуться, или он превратит их лица в собачьи консервы.