Я поднес бутерброд к губам, перестал дышать и зажмурил глаза. Открыл рот, откусил маленький кусок чего-то жестко-колюче-соленого. Перемолол зубами и проглотил. Отвратительный кусок пищи достиг желудка и упал в него, как мина замедленного действия. Гадость какая.

Я сделал глоток кофе. Пить кофе было значительно легче, чем есть бутерброд. Организм жаждал влаги, как растрескавшаяся от долгой засухи земля. Я залпом выпил стакан сока и тут же упал на стул, такой тяжелой работой оказалось это простое действие.

— Что со мной? — спросил я вслух. Посмотрел на бутерброд, и понял, что больше не смогу проглотить ни кусочка.

Выбросил остаток хлеба и сыра в мусорный пакет, допил кофе и еще минуту посидел неподвижно.

Через некоторое время голова прояснилась и перестала болеть. Очевидно, кофе оказал свое благодатное воздействие на мой измученный организм. Чем измученный? Перепадами давления?

Я посмотрел в окно. Вчерашний неуютный мокрый день растворился в брызгах солнечного света. Перепад давления явно имел место, но никогда раньше я не отмечал погодных контрастов на собственной шкуре.

— Гипертонический криз? — спросил я себя.

Встал со стула, мысленно отметил, что ноги слушаются. Дошел до Олиной комнаты, порылся в ее шкафах, нашел небольшой электронный тонометр. Нацепил на руку браслет, накачал резиновую грушу. По табло побежали ряды быстро меняющихся чисел, в глазах зарябило. Вот остановилась и высветилась красным светом цифра «50». Это значит, что нижнее давление у меня понижено.

Цифры снова замелькали так стремительно, что у меня закружилась голова. Я отвел глаза в сторону и следил за калейдоскопическими узорами краем бокового зрения. Наконец хаотичное мигание остановилось, снова загорелась красная лампочка. Я взглянул на табло. Девяносто. Мое давление пятьдесят на девяносто. Пониженное, что и говорить. Но все же не настолько низкое, чтобы терять сознание и координацию движений.

Я вернул тонометр на место, спустился на кухню и налил себе еще одну кружку кофе. Поворошил в холодильнике груду таблеток, но решил не заниматься самолечением и не стал принимать лекарства. Обойдусь.

Я насыпал в кофе две ложки сахара, размешал их и отправился в кабинет. Поставил кружку на стол, включил компьютер и попытался сосредоточиться на работе.

«Пентюх» начал грузиться с привычным скрежетом, но моя голова, обычно работающая синхронно с ним, оставалась пустой. «Пентюх» выдал всю нужную информацию и остановился, разглядывая меня озабоченно мерцающим глазом старого корейского монитора.

Я сидел перед своей машиной, как будто не совсем уже живой. В голове царила пустота, руки лежали на коленях тяжелыми плетьми.

— Что с тобой? — спросил «пентюх» после минутного ожидания.

— Мне плохо, — пожаловался я.

— Что-то болит? — озаботился мой верный друг.

— Нет, — ответил я. — В том-то и дело, что нет.

Я немного помедлил и признался:

— По-моему, я схожу с ума.

— Брось! — не поверил «пентюх». — Это ты-то с ума сходишь? Ерунда! Ты нормальней, чем я!

— А призрак ночью? — привел я неопровержимый довод.

— Какой призрак? — не понял «пентюх».

— Женский, с фотографии! Понимаешь, она удрала со снимка и теперь разгуливает, где хочет. По дому, по саду…

— Приснилось! — объяснил «пентюх».