Исабель Альенде. Дневник Майи
Подросткам моего племени: Алехандро, Андреа, Николь, Сабрине, Аристотелису и Ахиллесу
Скажи мне, что ещё я должен был сделать? Разве в итоге всё не умирает слишком скоро? Скажи мне, что ты планируешь делать со своей дикой и драгоценной жизнью? Мэри Оливер Летний день
ЛЕТО Январь, февраль, март
Глава 1
Неделю назад моя бабушка без слёз обняла меня в аэропорту Сан-Франциско и повторила, что если бы я хоть как-то ценила свою жизнь, то не общалась бы ни с кем из незнакомых до тех пор, пока мы не убедимся, что мои враги меня уже не ищут. Моя Нини— параноик, как и все жители Народной Независимой Республики Беркли, преследуемые правительством и иностранцами, однако в моём случае не было никакого преувеличения: даже от всех мер предосторожности было мало проку. Она вручила мне тетрадь в сто листов, чтобы я вела дневник жизни. Это я и делала с восьми до пятнадцати лет, когда моя судьба круто изменилась. «У тебя будет время скучать, Майя, — сказала она мне.— Потрать его на запись монументальной чуши, которую ты совершила, чтобы понять, осознала ли ты её». Существует несколько моих дневников, запечатанных промышленным скотчем, которые мой дед держал под замком в своём письменном столе, а теперь моя бабушка хранит их в обувной коробке под своей кроватью. Это была бы тетрадь уже под номеромдевять. Моя Нини верит, что дневники помогут мне при психоанализе, потому что в них кроются ключи к разгадке моей личности. Но если бы она их прочитала, то знала бы, что в них содержится много выдумок, способных ввести в заблуждение самого Фрейда. Вначале бабушка не доверяла профессионалам с почасовой оплатой, так как их не устраивали быстрые результаты. Несмотря на это, она делает исключение для психиатров, потому что один из них спас её от депрессии и уберёг от магической ловушки, когда бабушке довелось общаться с мёртвыми. Я положила дневник в свой рюкзак, чтобы не обидеть её, хотя и не намеревалась когда-либо им пользоваться. Но правда в том, что время здесь растянуто, и писанина — отличный способ занять долгие часы. Эта первая неделя изгнания показалась мне длинной. Я нахожусь на островке, почти невидимом на карте, в полном средневековье. Мне трудно писать о своей жизни, потому что я не знаю, сколько я помню, а сколько является продуктом моего воображения. Строгая правда может быть утомительной, и, следовательно, совершенно того не осознавая, я изменяю её или преувеличиваю, однако я обещала себе исправить этот недостаток и в будущем врать как можно меньше. И вот сейчас, когда даже яномами в Амазонке пользуются компьютерами, я пишу от руки, чем себя только задерживаю и отчего моё письмо, должно быть, получается на кириллице, поскольку даже я сама не в состоянии его расшифровать. Но, полагаю, что постепенно, от страницы к странице, всё исправится. Писать — это как ездить на велосипеде: не забывается, даже если годами не практиковаться. Я пытаюсь двигаться в хронологическом порядке, ведь какой-нибудь порядок всё же необходим. И я подумала, что это будет делом нетрудным. Но я теряю нить, хожу вокруг да около или вспоминаю о чём-то важном лишь несколько страниц спустя, когда уже нет возможности вставить это в текст. Моя память движется кругами, спиралями и трапециевидными прыжками. Меня зовут Майя Видаль, я —девушка девятнадцати лет, одинокая и невлюблённая из-за отсутствия возможностей, а не из-за щепетильности. Я родилась в городе Беркли, штат Калифорния, у меня американский паспорт. В настоящий момент я нашла временное пристанище на острове на юге мира. Меня назвали Майей, потому что мою Нини привлекает Индия, а моим родителям не пришло в голову никакого другого имени, хотя у них было девять месяцев на раздумья. |
